В смысле, что не он оказывает давление, а на него давят. Может, твой издатель, не знаю. Кто-то важный.
— Не могу поверить, что они хотят, чтобы закрыли дело.
— Поверь. Конечно, можно узнать, кто это, по тому, как впоследствии они будут это отрицать. Наверное, говорят: «Есть десятки других убийств, требующих внимания, а этому случаю уделяется слишком большое внимание. Да еще это создает расовую напряженность между копами и латиносами, да еще сумасшедший журналист, напавший на двух образцовых граждан». Что-то в этом роде. Кстати, те парни, на которых ты наехал, не подали заявление и не собираются судиться с тобой, хотя каждый адвокат в городе предложил бы им свои услуги. Повезло тебе.
— Что же я не ощущаю себя везунчиком?
Олли пожал плечами.
— Я думаю, мы на верном пути, и кто-то старается нас с него свернуть.
— А ты собираешься сворачивать?
— Издеваешься? Начальник не любит давление. Капитан сказал лейтенанту, а тот мне, чтобы я не слишком усердствовал, но дело делал, как надо. Когда кто-то старается отвадить нас от дела, только сильнее вгоняет в азарт. Считают, что детектив должен слушать, как слепой, и смотреть, как глухой.
— Очень умно, — сказал Кларенс.
— Да, — Олли откусил большой кусок сосиски, измазав губы горчицей, ■— я классный работник. Иногда сам себе удивляюсь.
— Можно задать тебе вопрос, Олли? Давно уже хочу это сделать.
— Конечно, почему нет?
— Что ты думаешь о деле О.Джи Симпсона?
Олли удивленно глянул на Кларенса, с чего это он вдруг. Пожал своими мощными плечами.
— Отчего у меня ощущение, что я иду по минному полю? Ну ладно, у меня две ноги, могу одну и потерять. С тех пор, как я работаю в отделе убийств, мне часто приходится слышать после судебного разбирательства такой вопрос: «Они собираются возобновить расследование?» Я отвечаю, что раскрытые дела не возобновляются.
— Ты так уверен?
— После приговора, когда Симпсон объявил, что найдет совершившего эти убийства, я подумал, что это будет просто. Надо найти парня с таким же цветом волос, размером ноги, который водит белый «Бронко» и оставляет такой кровавый след, как на месте преступления, и у кого такая же ДНК. Допустим, в мире найдется человек тридцать, имеющих идентичную ДНК. Если исключить живущих в Тибете и на Мадагаскаре или вывешивающих свое бельишко на Великой китайской стене и найти единственного, кто был в Л-А в ночь убийства, то это он самый и будет. Он хочет найти убийцу? Тут недалеко до зеркала в ванной.
— Олли, если ты не сомневаешься, что это сделал О. Джи, скажи об этом. Серьезно, у тебя были расовые предпочтения в деле расследования?
Олли пожал плечами.
— Думаю, людям нет дела до цвета кожи их убийцы, как и до цвета кожи того, кто спасает их жизнь. Думаешь, прокурор хорошо выполнил свою работу?
— И да, и нет. Вина была доказана. Но ошибок было много, а наибольшая — выбор жюри.
Кларенс прищурился.
— Что слишком много черных среди присяжных?
— Не просто черных, а именно таких черных. Даже одного из Черных Пантер уже было слишком. После приговора этот парень салютовал Симпсону жестом Черная власть. Думаю, до прокурора дошел смысл жеста, а? Они верят в Америку и в то, что расовый вопрос не затмит правосудие. Они ошибаются.
— Значит, приговор побудил тебя сделать кое-какие выводы о черных?
— Может быть. Не знаю.
— Скажи честно.
— Честно? Хорошо. Вот три имени: Майк Тайсон, Мэрион Бери, О.Джи Симпсон.
— И что?
— Нарисовать картинку?
— Да, — Кларенс понимал, о чем он говорит, но хотел, чтобы Олли сам сказал.
— Хорошо. Тайсон — насильник, что доказано, но есть черные лидеры, которые ждут не дождутся, когда он выйдет, чтобы снова участвовать в чемпионате в тяжелом весе. Бери, уличенный в употреблении героина, стал мэром Вашингтона. Симпсон, кокаинист и избивает жену, не говоря уже об обоснованном подозрении в убийстве. И что? Черные заявляют, что этих парней подставили. Превозносят их так, словно они герои, а не преступники.
— Не все черные.
— Не все, конечно, но многие.
— И что же за выводы ты сделал о черных? — Кларенс сам удивлялся, что ему за дело до того, что Олли об этом думает.
Олли изучал лицо Кларенса, думая, правда ли он хочет услышать ответ.
— Может быть некоторые черные наивны. Или не думают о моральной ответственности. Или некоторые черные питают слепую приверженность к другим черным. И они так привыкли считать себя жертвами — когда-то они были жертвами, — что у них не хватает мужества осудить других черных. Чувствуют себя как бы предателями. Я был свидетелем по делу человека, вина которого была доказана: несколько свидетелей, безошибочное установление личности, все улики. Но жюри отпустило его. Я был поражен. Потом черный присяжный подошел ко мне и извинился. Он сказал: «Я знал, что он виновен, но за решеткой уже и так много черных парней, я не могу посадить еще одного». Парадоксально, учитывая, что жертвой был тоже черный.
— Но ты говоришь, что это не часто случается, да?
— Вспомни еврейского студента, которого забил до смерти черный в Нью-Йорке. Он перед смертью назвал имя того, кто это сделал. Но жюри черных не осудило его. И после заседания жюри отправилось с подсудимым на вечеринку. Это все записа-
10
но. Это случается. Вот статистика приговоров за преступления: по стране это 80%, но по Детройту — 30%, а по Вашингтону и того меньше. И это там, где по обвинению проходят черные, и жюри тоже черное. Или вот черный профессор-уголовник в Вашингтонском университете? Тот, что открыто добивался роспуска жюри, потому что черному сообществу нужны
