в два года бываю.
— А директора нет? — сразу развиваю знакомство я.
— Олег Палыча? Нет, приболел он, — огорчает меня старик.
А это хреново, ведь он про меня в курсе, а тут, получается, и заступиться за меня некому.
— Тебя как звать, парень? — спрашивает старик. — Меня Сан Саныч.
— Штыба я, Анатолий. А к кому идти заселяться?
— К Аннушке иди, воон в ту дверь, да она сама сюда идёт.
— Так, кто это, новенький? — окинула меня взором тетка лет тридцати пяти, в самом соку для меня прошлого. — В триста пятую иди, потом бельё получишь, там уже трое живут, с тобой комплект будет.
— Анна Дмитриевна, а можно его ко мне поселить? — просит Бейбут.
— Нельзя! И тебя переселим. А ты думал, никто не узнает, что ты вчера в окно в самоволку бегал? — цедит сквозь губу женщина. — Звать меня Анна Дмитриевна, я — ваш воспитатель, вашего первого курса и одновременно заместитель директора школы.
Надо брать ситуацию в свои руки, а то загонят меня в комнату на четверых, лучше уж с шебутным Бейбутом, да и не мешало бы его на спарринге под орех разделать, развиты физически мы одинаково, а вот техника у меня выше намного, его пик впереди, шансов сейчас у него нет. Нечестно, конечно, а кто сказал, что жизнь справедлива? Хе-хе.
— Анна Дмитриевна, а вам директор ничего не говорил про Анатолия Штыбу? — надеюсь на благополучное решение вопроса.
— Вот только о тебе и говорил, все переживал, когда же Штыба мой приедет, — говорит воспитательница и поворачивается, чтобы уйти.
— Анечка, удели старику две минуты, — шамкает вдруг вахтёр.
И о чудо, Анечка послушно поворачивается, и морду, накрашенную довольно умело, уже не кривит.
— Земляк это мой, и если он сказал, что должны предупредить, значит должны, — спокойно говорит старик. — Иди, позвони и спроси, трудно тебе? У Палыча телефон домашний есть, у тебя в кабинете тоже.
— Да что больного человека отрывать? — ворчит Анна, но идёт звонить.
— Спасибо, Сан Саныч, его друг должен был предупредить обо мне, я не вру, — улыбаюсь приятному старику.
Анна вылетает пулей через несколько минут.
— Где твоё направление, — торопливо тянет руки ко мне взволнованная женщина.
Отдаю.
— Сразу надо было дать, — злится она, но так тихонько-тихонько, чтобы никого не обидеть, даже Бейбута.
— Так можно мне к Бейбуту в комнату, мы оба боксёры, двадцать минут назад двух девушек от хулиганов отбили, и, вообще, в комсомольскую дружину хотим вступить, — говорю я.
— Можно, почему нет, бельё сама принесу, иди, селись, Толик. Ах, да, — как бы вспоминает она:
— Если, что я тебя на вокзале на машине встретила, — но смотрит на Сан Саныча при этом, а ну как сдаст тот?
— Встретила, встретила, — с улыбкой киваю я головой старику.
— Ну раз встретила, а что там за хулиганы? — интересуется вахтёр, или не пойми кто он тут.
Пришлось убить пять минут на рассказ и отдать оба студика спортсменов старику.
Сам поговорю с тренером, это же надо таких скотин тренировать, — возмущается тот.
Идём в комнату, и следом меня догоняет Анна Дмитриевна с бельём.
— Вот твой комплект, обед уже пропустил, на ужин приходи, и вообще, если что нужно — говори.
— Нам бы чайник в комнату, — просит совершенно бескомплексный Бейбут.
— Чайник не положено! — рявкает Анна, и противоречиво добавляет, я вам свой пока принесу.
— Что ей директор такого про тебя сказал? — спрашивает Бейбут у меня, когда мы остаёмся в комнате одни.
— Да погоди, — отмахиваюсь я, привлечённый зрелищем в окне.
Глава 3
— Зачетная девочка, — соглашается со мной, глядя мне через плечо, мой новый сосед. — Тут таких много. Давай занимай место, — он кивает на свободную кровать.
— Зиночка! — кричу я, открыв окно.
Да, за окном идёт мой бывший комсорг, идёт она по лесу, судя по всему к общагам, и в руках у неё две тяжёлые, по виду, сумки. Она озирается, видит меня и ставит на землю свою поклажу.
— Толя, а ты как тут? — кричит Зина мне, ближе подойти нельзя — забор стоит огораживающий территорию санатория и школы.
— Только заехал, пять минут подожди, переоденусь и выйду к тебе, — говорю я, и слышу глас с небес:
— Девочка, иди лучше к нам, зачем тебе не пойми кто! Слышь, паренёк, дай с девочкой поиграть.
Голос тоже из раскрытого окна, но этажом выше.
— Зин, через семь минут буду, — кричу я. — Надо в гости подняться!
— Ой, боюсь, боюсь, — смеётся сосед сверху.
Быстро раздеваюсь, костюм для драки совсем вещь не подходящая, и обычный костюм, и модный спортивный.
— Знакомая? Да? Когда ты успел? А зачем раздеваёшься? — забрасывает вопросами Бейбут.
— Комсорг с нашей школы, в универе тут учиться будет, костюмы жалко. Ай, пойду в кроссах и шортах, — отвечаю я, попутно решая вопросы с амуницией.
— Я с тобой, — радуется, не пойми чему, сосед, и тоже снимает рубашку, оставаясь в трико и с голым торсом как я.
«А подкачан он не хуже меня», — замечаю мельком. Только больно драчливый, как он дожил до юниорской сборной по боксу в будущем? Но от поддержки не отказываюсь. Оглядываю нашу комнату. Ничего так особенного — две кровати, причём полуторки, встроенный шкаф двустворчатый, два небольших квадратных стола придвинутых друг к другу у окна, две табуретки, труба какая-то, судя по оставшимся креплениям, тут турник в комнате был. Труба? Беру. Вроде и взрослый я человек и понимаю — всех не переделать, но мне в этой общаге жить не один год, надо посмотреть, кто там такой борзый? И хорошо, что сосед подорвался со мной. Или плохо? Отмочит чего ещё. Быстро поднимаюсь наверх, Бейбут чуть задержался, закрывая дверь. Стучу ногой дверь, та моментом распахнулась. В комнате трое парней, бухают.
Все трое чуть повыше нас с Бейбутом, спортивного телосложения, но выпившие, кого тут бить двум боксёрам?
— Ты не один пришёл? С трубой, — цедит кричавший в окно, я узнаю его по голосу и хватает табуретку, чтобы тут же поставить её назад.
— Двое нас, — скалится за моей спиной сосед, уже догнавший меня.
— Казах, а ты чего? — говорит хам. — Твой кореш, да?
— Я, оказывается, под тобой живу? — удивляется Казах. — Чего наехал на подругу Толяна? Зубы жмут? Обращайся. Мы сегодня уже двух отоварили с Толяном, те, правда, под два метра были, но им это не помогло.
«Бейбут заводится с полпинка, я, походу, гемор таким знакомством нажил себе. Может — ну его, заселиться в четырёхместку»? — мелькает мысль в голове, но и я взрослый и гормоны Толика активно протестуют.
— Ты
