холодок.
— Привет, — говорит он себе под нос. Его глаза покраснели и остекленели.
— И тебе привет, — я хватаюсь за его колени, чтобы не упасть, а Итан сжимает мои запястья своими мозолистыми руками. Прикосновение жара танцует по моей коже, вызывая у меня головокружение от связи между нами.
Я вдыхаю его мужественный запах, легкий привкус стирального порошка, смешанный с мускусом, и смотрю в его зеленые глаза. Прядь лохматых каштановых волос падает ему на лоб, придавая неопрятный вид, который я начала ценить. Он самый горячий парень в округе. Черт возьми, Итан Уотерс — самый горячий парень во всем городе. И из всех людей именно он здесь, со мной.
— Почему у тебя такой расстроенный вид?
Он пожимает плечами, все еще держась за меня:
— Мой отец. Ну, знаешь, как обычно, — Итан поворачивает голову в сторону, лунный свет как раз падает на его загорелую кожу. Итан отпускает меня и дотрагивается до шрама над своей левой бровью. Он морщится, что делает постоянно, как будто то, из-за чего у него остался этот шрам, все еще преследует его.
У Итана и его родителей есть проблемы, о которых я понятия не имею. Он любит шутить о плохих ситуациях, в которых я, как правило, замыкаюсь. Иногда моя семья слышит, как Уотерсы кричат друг на друга с другой стороны забора. Мистер Уотерс — мудак в высшей степени. Если Итан хотя бы немного расслабляется на хоккейной тренировке, проигрывает игру или получает меньше пятерки в школе, он получает взбучку от своего отца. Все, что не идеально, неприемлемо.
Итан говорит, что его отец всего лишь пытается сделать его жестче, но я не согласна. Но я здесь, чтобы слушать, а не указывать Итану, что делать. Вот почему наша договоренность работает так хорошо. Он говорит о хоккее, школе и своих родителях без какого-либо осуждения с моей стороны. Единственная тема, которую мы никогда не обсуждаем — девушки, и я предпочитаю, чтобы все оставалось по-прежнему, ради моего здравомыслия. Я бы сошла с ума, зная, что мой краш проявляет хоть какой-то интерес к девушкам, которые не являются мной.
Я встаю с корточек перед Итаном и сажусь на качели рядом с ним:
— Я здесь, если хочешь о чем-нибудь поговорить.
Он поворачивает голову так, что наши глаза встречаются, и улыбается:
— Я бы предпочел послушать, как прошел твой день. Расскажи мне что-нибудь хорошее.
Итан начинает все наши разговоры одинаково. Какой бы плохой ни была у него ночь, он всегда хочет побольше узнать обо мне. Мне нравится, что он ставит меня на первое место. На самом деле, мне нравится в Итане все. Но он под запретом. Мой брат никогда бы не понял наших отношений, а у моих родителей случился бы припадок, учитывая нашу четырехлетнюю разницу в возрасте.
Иногда моя мама делает мне замечания по поводу того, как я смотрю на Итана. Еще больше ее беспокоит то, как он смотрит на меня — будто я единственный человек во всей комнате. Это чувство поглощает меня, заставляет пережить одни из худших дней в школе.
Жаль, что я не могу ходить в старшую школу с Итаном и моим братом. Средняя школа — отстой, как и ехидные девчонки, которые ежедневно мучают меня. У Итана — его дерьмовый папаша, а у меня в классе — дрянные девчонки. Мы сблизились из-за нашего взаимного сочувствия.
— Кроме того, что я здесь, с тобой?
Я краснею десятью оттенками красного от щек до груди. О чем я только думала? Я никогда не бываю такой прямолинейной. Слова сорвались с моих губ прежде, чем я смогла удержаться и не произнести их вслух.
Итан одаривает меня одной из своих мальчишеских улыбок, от которых у меня замирает сердце:
— Просто, чтобы ты знала, Мия, мне тоже нравится с тобой разговаривать. Иногда мне кажется, что ты единственный человек, который понимает меня.
Я хватаюсь за металлические тросы и отталкиваюсь назад, чтобы оторваться от земли и нервы бурлят у меня в груди:
— А как же мой брат? Разве ты с ним не разговариваешь?
Итан пристраивается рядом со мной, его длинные ноги болтаются в воздухе, когда он подстраивается под мой темп:
— Не знаю. Уилл говорит тупую чушь, которая не помогает ситуации всякий раз, когда я пытаюсь поговорить с ним о своих родителях. И ты же знаешь, как он ведет себя, когда дело доходит до хоккея.
— Как будто он слишком хорош для всех остальных, — шучу я, хотя на самом деле говорю серьезно.
Он кивает:
— Ага. Он такой самоуверенный ублюдок.
— Ты лучше его, И. Так что не понимаю, почему это должно тебя беспокоить.
Итан привлек меня с самого начала. Это не трудно с его суровой внешностью и ленивой улыбкой, от которой у меня щемит в груди. То, что начиналось с того, что я записывала «M + И» в своем блокноте, вскоре стало его прозвищем. Итан никогда не поправляет меня, когда я его так называю. Иногда он называет меня своей маленькой овечкой. Я не понимаю смысла, но мне нравится. Мне нравится, что у нас особая связь.
Он приподнимает бровь, глядя на меня:
— Ты так думаешь?
Я наклоняю голову:
— Я знаю, и говорю это не только потому, что ты мне нравишься, а мой брат доставляет мне неприятности. Я наблюдала за всеми вашими играми за последний год и некоторыми вашими тренировками. Вы с моим братом вместе станете профессионалами. Я в этом не сомневаюсь
Итан вздыхает:
— Я буду скучать по тебе, Мия.
Его слова поразили меня, как удар под дых. Как мне реагировать? Сбитая с толку и расстроенная, я решаю проигнорировать его комментарий.
Итан хватает меня за руку и держит ее, пока наши ноги не касаются земли:
— Я уезжаю сразу после выпуска.
Мое сердце бешено колотится в груди, когда я веду обратный отсчет дней. Еще четыре дня. У меня есть еще четыре дня с Итаном. Я не могу дышать, тошнота поднимается из глубины моего горла, душит меня. Он не может так поступить со мной.
Нет, пожалуйста. Не оставляй меня.
Я хочу сказать все это Итану, но слова не идут с языка.
— Обещай мне, что встретишься со мной здесь после моего выпускного вечера. Я не хочу терять ни секунды из того времени, которое у нас осталось.
— Хорошо, я буду здесь.
Итан еще раз сжимает мою руку и улыбается:
— Окей. А теперь расскажи мне о своем дне. Я хочу услышать о нем все.
