отошел вглубь комнаты. Кому же я был так интересен?
— Рейн! — Амана в платье, которое сегодня выглядело на редкость официальным, шла ко мне через площадку. Подойдя, критически оглядела. Стряхнула пару соринок с моего камзола — это где мне пришлось кинуться на землю, уходя от огненной атаки, — и довольно кивнула.
— Пойдем. В главном зале народ уже начал собираться.
— Какой повод? — я не помнил, чтобы Амана упоминала о чем-то подобном и предполагал, что сегодня буду целый день предоставлен самому себе.
— Молодежь Восточных семей будет «приникать к корням», — последние слова звучали как цитата.
— А я там зачем? — вновь становиться объектом любопытства многочисленных аль-Ифрит мне не хотелось.
— Познакомишься с новыми людьми, пообщаешься.
— Пообщаюсь? Как вчера? Смеешься?
Амана и в самом деле хихикнула.
— У тебя уже формируется репутация — таинственный молчаливый юноша с опасным прошлым. Да-да, и мрачные взгляды, наподобие того, который ты сейчас на меня кинул, росту этой репутации очень способствуют!
А потом добавила уже серьезно:
— Пойдем. Дело, конечно, не в новых знакомствах и общении. Каждый, кто живет в корневом замке, должен хотя бы однажды предстать перед родовыми духами.
— И это нужно сделать обязательно сегодня?
Амана пожала плечами.
— Они появляются лишь четыре дня в году и следующий раз будет через три месяца. Так что да, сегодня.
Похоже, приезд глав Младших семей с востока был связан именно с этой датой. И, судя по упомянутой молодежи, главы привезли с собой детей. Тут мне как раз вспомнилась маленькая дочь семейной пары, которую я видел в картинной галерее.
— А если я этим духам не понравлюсь, они меня убьют?
Брови Аманы взлетели вверх.
— Откуда такие мысли?
Откуда? Я и сам не знал, но отчего-то именно это первым пришло мне в голову.
— Я никогда не слышала, чтобы наши духи кого-то убивали, — после короткой паузы продолжила Амана. — Или хотя бы причиняли вред. Это ведь не, — она неопределенно повела в воздухе рукой, — это не призраки неупокоенных.
Главный зал выглядел куда более грандиозным, чем тот, в котором проходил вчерашний обед. Но я лишь скользнул взглядом по украшениям, колоннам, мозаикам, драпировкам. Все мое внимание, едва я переступил порог, приковало к себе чувство притяжения. Словно невидимая рука развернула меня туда, где за пустым сейчас креслом главы клана, слишком уж напоминающим трон, на высокой подставке, в драгоценных ножнах, лежал меч.
Амана проследила за моим взглядом.
— Это оружие основателя нашего клана.
— Ифрита? Он был чистокровным демоном?
— Да, чистокровным демоном, хотя был вынужден принять облик человека.
Демон, вынужденный принять облик человека? Еще и такое бывает?
Я мысленно покачал головой, решив расспросить Аману об основателе клана позднее, когда десятки людей вокруг не будут отвлекать ее приветствиями и разговорами. И когда я не буду ощущать растущее желание подойти к постаменту и достать меч демона.
Наверное, это было последствием моей едва не начавшейся одержимости. Амулеты избавили меня от демонической скверны, но ее причину, мое демоническое наследие, они убрать не могли.
Я подавил вздох и заставил себя отвернуться от меча. Во-первых, он наверняка охранялся магией. Во-вторых, вряд ли аль-Ифрит понравится, если чужак полезет к их семейному наследию.
Что-то изменилось.
Воздух стал холоднее и суше, солнечный свет, льющийся через высокие окна, померк. А потом я ощутил присутствие.
Словно ветер, пронизывающий до самых костей, но при этом не касающийся кожи. Словно солнечный свет, только неправильный, такой, от которого становится нестерпимо холодно…
— Духи поднялись, — сказала Амана.
Значит, это было их присутствие. Оно между тем усилилось. Будто ледяные щупальца проникли мне под кожу, будто лед начал растворяться в крови… Подобным образом работали очищающие от скверны амулеты, только от них по венам растекался жар, а сейчас — холод.
— Рейн, что с тобой? — Амана потянула меня за руку, и я понял, что застыл на месте, загородив дорогу другим гостям.
— Холод — это нормально? — спросил я с трудом.
— Какой холод? — Амана нахмурилась, не понимая.
Значит, ненормально…
Теперь лед, разнесенный с током крови, ощущался во всем теле. Двигаться стало трудно, будто изнутри я превращался в ледяную статую. Более того, трудно стало даже дышать.
Неужели мои недавние случайные слова оказались пророческими, и я действительно настолько не понравился родовым духам аль-Ифрит, что они решили заморозить меня насмерть?
Глава 3
Но почему?
Что я сказал или сделал такого, чтобы они захотели меня убить?
А по всем признакам именно этого они и хотели — несколько шагов в сторону от главного входа были моими последними сознательными движениями. Теперь я не мог даже поднять руку. Не мог говорить.
И скоро не смогу дышать — лед уже начал сжимать легкие.
Губы Аманы зашевелились, но я не услышал ни единого слова — в ушах нарастал гул, заглушающий все звуки.
«Да в чем причина-то? — закричал я мысленно, хотя понятия не имел, могут ли духи читать мысли. — Я же не причинил аль-Ифрит никакого вреда! Не причинил и не планирую! И я спас Аману!»
Но это ничего не изменило — лед продолжал распространятся.
Лицо Аманы отразило растущее недоумение и тревогу — она явно не понимала, что происходит.
Что я мог сделать, чтобы спастись? Что…
Лицо Аманы передо мной исчезло. Исчезли остальные люди, исчез главный зал. Взамен появился образ зеленого сада с небольшим фонтаном в центре, и длинные тени двух людей, пересекающие галечную дорожку и ровный газон.
— Вот поэтому, ми-дан, — произнес глубокий, хорошо поставленный баритон, принадлежащий одному из этих двух людей, — посещение корневых земель даже союзных кланов слишком опасно, и встречи всегда происходят на нейтральных территориях.
— Но если это все же случилось и гость не понравился духам клана, что тогда? — спросил второй. Его голос оказался тонким, мальчишеским и его тень была куда короче.
— Боюсь, тогда остается только молиться Пресветлой Хейме, — баритон вздохнул.
— Это не ответ.
— Мне… доводилось слышать о паре случаев, когда несчастные, вызвавшие гнев родовых духов, остались живы, — неохотно произнес баритон. — Но это лишь слухи, а не то, на что стоит опираться при составлении планов…
— Я хочу услышать эти слухи, — голос мальчика прозвучал как приказ.
— Духи не способны видеть и рассуждать так, как люди, — после паузы ответил баритон. — Они ощущают жизненную силу, магию, наследие крови, проклятия и благословения. Если, по каким-то причинам, они решили убить гостя, договориться с ними не получится. По дошедшим до меня слухам, выжившие сумели обмануть духов, скрыв свою суть. В одном случае человек притворился мертвым — погасил свою магию, замедлил ток крови и биение сердца, а когда внимание духов перешло на других людей, поставил вокруг себя купол Арето. Во втором случае человек был полудемоном — темным эббом. Он снял свою печать, призвал Тени, отвлекая внимание духов, и в создавшейся суматохе сумел сбежать…
Воспоминание погасло.
И…
И что это было?
Как это могло мне помочь?
Я не мог ни погасить свою магию — потому что ее у меня не было! — ни снять печать. Опять же потому, что печати — чем бы она не являлась — на мне тоже не было!…А если даже вдруг была, то я понятия не имел, где она находилась, как выглядела, как ее снимать —
