их мнению, вызовет "революцию в военном деле", и первые военные, освоившие эту новую форму ведения войны, добьются глубокого повышения ее эффективности.
В основе этой революции лежал "разведывательно-ударный комплекс" - сочетание передовой разведки (разведывательный элемент) и высокоточных боеприпасов (ударный элемент), интегрированных и управляемых боевой сетью. Российские аргументы были обобщены маршалом Николаем Огарковым, начальником советского Генерального штаба. В 1984 году он заявил: "Стремительные изменения в развитии обычных средств поражения и появление в развитых странах автоматизированных разведывательно-ударных комплексов, дальнобойных высокоточных боевых систем с точным наведением, беспилотных летательных аппаратов, качественно новых электронных систем управления делают многие виды оружия глобальными и позволяют резко, как минимум на порядок, повысить разрушительный потенциал обычных вооружений, приблизить их по эффективности, так сказать, к оружию массового поражения" [выделено нами].
Были и американцы, разделявшие взгляды Огаркова. Почти десятилетием ранее американские военные планировщики, работавшие над программой Пентагона по планированию долгосрочных исследований и разработок, пришли к выводу: "Неядерное оружие, близкое к нулевому промаху, может предоставить национальному командованию различные варианты стратегического реагирования в качестве альтернативы массированному ядерному уничтожению" [выделено автором].
После окончания войны русские пришли к выводу, что они наконец-то стали свидетелями, хотя и в примитивной форме, долгожданного разведывательно-ударного комплекса: «интеграции управления, связи, разведки, радиоэлектронной борьбы и нанесения обычных огневых ударов в единое целое».
Стратегия смещения
За несколькими ключевыми исключениями, американские чиновники и военные лидеры до Первой войны в Персидском заливе не говорили в терминах "разведывательно-ударные комплексы", "боевые сети" или "высокоточная война". Усилия Пентагона по созданию возможностей, которые не давали спать по ночам его российским соперникам, появились в начале 1970-х годов. В то десятилетие Советский Союз ликвидировал превосходство США в ядерных силах - "козырь", который Вашингтон разыграл в Кубинском ракетном кризисе и который с самого начала холодной войны нивелировал советское преимущество в обычных силах в Европе.
В поисках нового источника преимущества высокопоставленные чиновники Пентагона решили использовать растущее преимущество Соединенных Штатов в информационных технологиях (ИТ). Хотя некоторые американцы не были столь прозорливы, как их российские коллеги, они увидели в ИТ-революции потенциал, способный вызвать разрушительные изменения в характере ведения войны - военную революцию. Как и русские, они считали, что серьезный сдвиг в военном балансе сил произойдет в пользу той стороны, которая первой освоит новый способ ведения войны.
Благодаря свободной рыночной экономике Запада и строгому контролю над передачей технологий между развитыми западными странами и Советской Россией, казалось, что преимущество Запада в области ИТ сохранится, в то время как Советский Союз продолжал бороться за переход от индустриальной эры к информационной. Под руководством министра обороны США Гарольда Брауна и его начальника научно-исследовательского и инженерного отдела Уильяма Перри Пентагон начал инвестировать больше средств в возможности, связанные с ИТ, такие как самолеты-невидимки, высокоточные боеприпасы, подводные лодки, оснащенные изысканными технологиями снижения шума, передовые датчики и компьютерные системы "управления боем". Целью "Стратегии смещения" было перенести военное соперничество в те области, где Советский Союз был плохо оснащен для конкуренции. К моменту вторжения иракцев в Кувейт, более десяти лет спустя, американским военным удалось поставить на вооружение небольшое количество самолетов "стелс", создать скромный запас управляемого оружия и крылатых ракет большой дальности с точным наведением, а также создать части "боевой сети". В сочетании с другими новыми возможностями эти системы заложили основу для революции в области высокоточного оружия.
Военно-техническая революция?
Советские размышления о грядущей военной революции привлекли внимание Эндрю Маршалла, одного из ведущих оборонных стратегов США. Известный многим в оборонных кругах как "Йода" благодаря своему стоическому характеру, сфинксоподобной манере поведения и легендарной способности замечать ключевые тенденции в военном соревновании, Маршалл возглавлял безобидно названное Управление Пентагона по чистой оценке, подчиняясь непосредственно министру обороны. В декабре 1990 года, незадолго до начала Первой войны в Персидском заливе, Маршалл решил, что настало время провести оценку взглядов России на грядущую трансформацию военных действий, и поручил мне подготовить эту оценку.
Маршалл отметил, что ни мы, ни Советский Союз не вели крупной войны обычными вооружениями после Корейского конфликта, почти сорок лет назад. Поэтому предстоящая война с Ираком, чьи вооруженные силы были оснащены в основном российским оружием, может дать подсказку, насколько верны идеи русских о "военно-технической революции". Он поручил мне сосредоточить оценку на четырех вопросах: Во-первых, согласны ли мы с русскими в том, что происходит серьезное изменение характера войны? Во-вторых, если мы согласны с тем, что русские что-то задумали, что мы можем сказать о новых определяющих характеристиках войны? В-третьих, если бы мы пришли к выводу, что русские правы, как нам лучше всего позиционировать себя, чтобы эффективно конкурировать? Наконец, если бы мы считали, что русские ошибаются, как мы могли бы поощрять их следовать своим ошибочным идеям до их конечного тупика, одновременно подстраховываясь на случай, если мы окажемся неправы? Маршалл сказал, что оценка, содержащая ответы на эти вопросы, будет интересна самым высокопоставленным гражданским и военным руководителям Пентагона. Его особенно интересовал "зрелый режим", в котором по крайней мере две крупные военные державы использовали его потенциал, и его характеристики.
Работа заняла восемнадцать месяцев. Опираясь на опыт Первой войны в Персидском заливе, полученные результаты убедили нас в том, что русские действительно что-то задумали. Военно-техническая революция: A Preliminary Assessment (Предварительная оценка) предвосхитила многие характеристики зрелого режима высокоточной войны, представив концепции, которые стали основными элементами дебатов по вопросам обороны США, такие как "противодействие доступу/запрет зоны" (A2/AD) и «система систем».
Мы явно лидировали в этой зарождающейся форме войны. Как мы сможем его сохранить? История показала, что у других военных будет сильный стимул использовать потенциал революции, что означало, что лидерство американских вооруженных сил может оказаться эфемерным. Маршалл считал, что мы должны определить, что произойдет, когда другие военные начнут создавать свои версии разведывательно-ударного комплекса, или "recce-strike". Как мы сможем сохранить благоприятный военный баланс в таких обстоятельствах? Учитывая стремительное развитие технологий, возможно ли сохранить наше конкурентное преимущество, осуществив еще один разрушительный сдвиг, еще одну "революцию", которая выведет нас за рамки той, что происходит сейчас?
Для того чтобы американские вооруженные силы сохранили свое лидерство, им необходима способность мирового класса успешно и масштабно внедрять инновации. Выводы оценки в этом отношении заслуживают подробного цитирования:
Скорее всего, мы находимся в начале периода революционных изменений в военном деле. Эти изменения, вероятно, будут происходить в течение длительного периода времени, возможно, 10-20 лет или дольше. Основным фактором, определяющим продолжительность этого переходного периода, будет то, насколько умело конкуренты будут поощрять и развивать инновации. Для тех государств, которые намерены развивать способность эффективно вести войну
