что-ли твой друг?
— Да.
— Так как же, знаю я этого сорванца с самого раннего малолетства. Каждый год в огород ко мне лазил, да яблони и клубнику с вишнями, стервец обрывал. Сразу после меня, почитай все Морозовы, кроме старого деда Щукаря, в поселок жить переехали. Ты их нынешний адрес то знаешь?
— Да конечно — сказал я и показал бумажку с адресом.
Осмотрев её, тётушка с явным подозрением на меня посмотрела.
— А кстати милок, а по какому такому делу тебя к нам отправили и где Севка? Почему сам не приехал? Или с ним случилось чего? — неожиданно встревожилась Авдотья Никитична. — Я, когда его на станции в предпоследний раз видела, так он из армии демобилизовался. Весь в деда пошёл, вымахал под два метра ростом и широкий в плечах стал словно колхозный бык осеменитель. А после я Севку видела, когда он в Москву уезжал, на обучение в милицейскую школу. Его тогда всё семейство на поезд провожало, и я сама слышала, что он хочет вернуться в родные края и стать на поселке новым участковым. А вот это давно пора, а то наш нынешний участковый, не то не сё. Только и знает, что бумажные отписки писать, да в колхозной конторе сидеть.
— Да, была у Севы такая мечта, стать участковым — подтвердил я и едва справившись с внезапно накатившей грустью, невольно посмотрел на большой чемодан, в котором лежал кусок хрусталя с плавающей внутри него аквамариновой искоркой.
— А чего ж была мечта? Или случилось с этим обалдуем чего? А ну ка милок не темни, отвечай сейчас же — потребовала Авдотья Никитична и вперила в меня немигающий взгляд.
— Да нет, нормально с ним всё — мигом соврал я и приветливо улыбнулся. — Я тут так почти проездом. Дай думаю заеду к его родне, гостинцы Московские передам, да заодно узнаю, как они тут живут поживают.
И в тот момент, когда я окончательно заврался, неожиданно пришло понимание, что пока я кое-что не попробую сделать и всё окончательно не выясню, к семейству Морозовых, на порог не заявлюсь, иначе сразу провалю все явки и пароли.
А вот к деду Щукарю заехать, и кое-что у него разузнать, по поводу систематической пропажи людей, пожалуй, можно. Конечно получив задание от майора Нечаева, я понимал, что это просто своеобразная ссылка. Но разузнать что к чему я должен, несмотря ни на что.
— Авдотья Никитична, а скажите-ка, в вашей деревне угол командировочному снять можно? — поинтересовался я, наконец решив с чего хочу начать.
— А почему же нельзя, конечно можно и не просто снять угол, а пожить за просто так в цельном, рубленом доме с отдельной баней, летней кухней и большим садом.
— Это как так просто так пожить? — не понял я.
— Да вот так милок. Поможешь мне до деревни узлы дотащить, а я тебе ключи от своего старого дома выдам. И живи там Гена столько сколько твоей душе угодно.
— Нет Авдотья Никитична, я так не могу. За жилье же деньги сначала надо заплатить?
— Вот ты и заплатишь, но только работой. — Тетушка лукаво улыбнулась и подмигнула. — Траву в саду скосишь. Дров нарубишь, в баню воды натаскаешь да растопишь, когда захочешь попариться. Русскую печь оживишь, да и просто в доме поживёшь, чтоб значится человеческий дух в нем снова побывал хоть ненадолго. А то ведь дом хороший, очень мне жалко, что я его оставила, но прошлого не воротишь. Да и я сейчас больше на станции Дальней своим детям нужна. А между тем Гена, дома ведь они долго без людей не живут, дряхлеют, загибаются и начинают умирать потихоньку, совсем как хозяева — Авдотья Никитична грустно вздохнула и серьезно на меня посмотрела. — Так что сговорились?
— Сговорились — мигом ответил я и тётушка довольно заулыбалась.
А дальше, пока электричка неспешно тащилась по тупиковой ветке, мы говорили о том и о сём. Авдотья Никитична, рассказывала о былом и как я заметил очень неохотно отвечала на мои вопросы по поводу пропажи людей.
В результате я перестал бередить её старые раны, решив оставить неудобные расспросы на потом. А сам во время неспешного разговора, наблюдал за чернявым, который периодически появлялся и курил в тамбуре нашего вагона, словно проверяя на месте ли я или нет.
В какой-то момент я даже отправил теневика на разведку в соседний вагон и обнаружил чернявого, играющего в подкидного дурака с несколькими мужиками. И как я сразу заметил, во время всплесков эмоций у людей, иной потихоньку тянул из них энергию.
А тем временем, периодически останавливающая на небольших станциях и полустанках электричка, через три часа наконец добралась до конечной точки маршрута, Четырнадцатого километра, который как оказалось, все остальные пассажиры, называют не иначе как Тринадцатым.
Посёлок лежал немного в стороне, и буквально лип к местной, живописно извивающейся речушке. На месте полустанка, поднятого перрона не имелось, зато стоял одноэтажный, деревянный вокзал, больше походивший на приспособленный под него, старый барак.
А вокруг, вдоль железнодорожных путей, возвышались штабеля бревен, явно подготовленные к вывозу. Кроме этого я заметил старый козловой кран, стоянку для лесовозов, и десяток вагонов порожняка, подготовленных для загрузки.
— Ну вот милок мы и приехали — объявила Авдотья Никитична и пока электричка продолжала очень медленно продвигаться со скоростью пешехода, начала спешно собираться.
Я помог ей с огромными узлами и отправив свежего теневика вперёд, принялся дожидаться своей очереди. Пассажиры, прибывшие в конечный пункт назначения, начали неспешно выбираться наружу. И одним из первых из соседнего вагона выскочил чернявый.
Быстро метнувшись за деревянный вокзал, он встал за углом и принялся ожидать моего появления, невдалеке от двух отдельно стоявших туалетов, с буквами М и Ж.
Наконец выпрыгнув наружу, я снял с высокой ступеньки свою пожилую спутницу и быстро собрал все узлы и чемоданы в кучу, у вокзальной стены. Затем осмотревшись, обнаружил вывеску «Четырнадцатый километр». И всего в пяти метрах от неё, железнодорожный столбик с табличкой, на которой была выведена цифра «13».
Ну вот и пришла пора узнать, зачем чернявый за мной следит и иной ли он на самом деле?
— Авдотья Никитична, вы тут постоите, пока я на пару минуточку отлучусь по нужде? — спросил я и указал в сторону туалетов.
— Конечно постою. Иди милок, я тебе уж точно тут дождусь — ответила тетушка и степенно разгладила платье.
А я, поправив спрятанную в рукаве финку, нырнул за вокзал, обходя его с другой стороны и стремительно подбираясь к тому месту, где притаился Чернявый.
Глава 2
Местные расклады
1978 год.
Тринадцатый километр.
Моего появления из-за спины чернявый явно не ожидал, но в последний момент каким-то образом почувствовал и резко обернулся. А уже через мгновение я, заранее влив в руку энергию из каменного браслетика и одним движением схватив его за шею и оторвал от земли.
Затем не отпуская, сделал несколько стремительных шагов за угол и буквально вбил спину парня в заднюю стенку привокзального туалета. Причём во время действия острие финки несколько раз прометнуло у иного перед носом, а когда тот застыл в весьма неудобном положении, прижалось к его оголившемуся подреберью.
— Какого хера? — возмущённо прорычал я и уколол оппонента остриём ножа, едва не пробив его кожу.
Тот тут же издал булькающий звук и подняв руки, указал на мои пальцы, сжимающие его шею. Среагировав, я поставил чернявого на ноги и прижал лезвие финки к его кадыку.
— Хорошо, можешь говорить, но одно лишнее движение и тебя найдут в выгребной яме — предупредил я и уставился на второй, призрачный лик, испуганного иного, чьи необычные, очень большие глаза, выдвинулись на первый план.
— Ведьмак, не убивай — сдавленно попросил он. — Я не задумал против тебя ничего херового. А просто хотел перетереть кое о чём и предупредить.
— Врёшь сучонок — не поверил я и вырвал из-за голенища его сапога, замеченную ранее трёхгранную заточку. Затем разодрал ей рубаху и указал на татуированную воровскую звезду и слово «МИР» под ней. — Захотел бы поговорить, подвалил бы на станции Дальней, пока я электричку ждал.
— Так я хотел, но там при людях, этого точно делать не надо. Да и просто хотел вначале рассмотреть тебя, да понять, чего ты стоишь.
— Ну и как, рассмотрел? — спросил я и со всех сил размахнувшись и влив в удар толику силы из браслета, вогнал заточку в доски обшивки, почти по рукоять, всего в двух сантиметрах от уха иного.
— Угу, рассмотрел. Больше не хочу.
— Тогда стой на месте и не дёргайся, сейчас я на тебя сам как следует посмотрю. Предупредив иного, я отошел на метр и сосредоточившись, поднапряг зрение. Для досконального просмотра аур людей и иных можно было сотворить специального
