поддержки, мужской поддержки, и вот, среди леса ей встречается какой-то бородатый мужик в сапогах и ведет её в свой дом в лесу! Казалось бы — вот тебе мужик, вот тебе поддержка и забота! Чего реветь? Пенни судорожно всхлипнула. АлекДрожит, как осиновый лист, — наметанный глаз человека, чья жизнь зависит от умения подмечать детали, легко выхватил в темноте тремор бледных пальцев. Недлинных, довольно изящных. Такими бы поглаживать черно-белые клавиши, прикрыв глаза, склонившись к роскошному роялю. Куда ей? От роскоши и музыки она казалась такой же далекой, как Лестер от нормальной жизни. Роскошная леди не месит чернозем в суровых лесах. Изнеженные жизнью и обласканные папиками тычат свежим маникюром в яблочные девайсы, путешествуя исключительно на яхтах и в лимузинах. Точно не в грязных кроссовках по бездорожью.
Кроссовки! Это ж надо было догадаться. Хорошо хоть не на шпильках приперлась. Недавняя радость по поводу возможно имевшихся зачатков интеллекта под этой обвисшей мокрой паклей поутихла. Нет, адекватная девушка с примесью здравого смысла в вате романтичных наклонностей не попрется в леса без резиновых сапог. Нормальная-то вообще одна в леса не пойдет, разве что под дулом ружья. Конвоиров окрест не значилось. Вывод напрашивался сам собой.
Он уже собирался свалить, потому как дождевик не являлся абсолютной защитой от дождя и ветра. Холодно, черти дери, как у дьявола в гостях! Не самое время ломаться и строить из себя впечатлительную натуру в шаге от глубокого обморока. Алек терял терпение, а нерешительная мадам шанс на спасение. На задворках своей одичалой натуры Лестер даже порадовался, что вынужденного знакомства не состоится, но туристка одумалась и так рьяно схватилась за протянутую руку, что только годы тренировок и военная выправка помогли устоять на ногах, не растянувшись рожей у грязных мысков ее теперь уже безнадежно убитых кроссов.
Алек отметил неуклюжесть движений при форсировании дубового корня. Не спортсменка уж точно. Значит, вариант горделивой туристки, что собралась в одиночку отработать новый маршрут, отпадал. Что в таком случае это особа забыла ночью в лесной глуши? Правильно говорят, что Бог создал баб с одной лишь целью, чтоб нормальным людям жизнь раем не казалась.
Пенни, значит, — Алек хмыкнул. Медная монетка. Пожалуй, вполне подходящее имя для неброской этой особы. Хрупкой и перепуганной. Алек вспомнил прутик, замусоленный задумчивым волнением пальцев и в глазах отразилась насмешка — редкая гостья в последние годы. Розгами ему уже столько лет не грозили, что даже ностальгия взяла. Посмотрел бы, как она станет защищаться от крупного мужика этим подручным средством. Таким комаров-то и тех не распугаешь.
— Сделаю вид, что заикаетесь вы от холода, — не жалея чужой гордости, хмыкнул провожатый, решив, что официальное представление можно отложить. Если повезет, то вообще обойтись без знакомства, найдя способ переждать ночь до возможности выпихнуть эту любительницу уединения покорять дикость здешних мест дальше. О том, что к утру дождь может не закончиться, Алек предпочитал не думать. — Хватит дрожать, сказал же, что мысль воспользоваться вашим перепачканным и оледенелым телом не слишком заманчива. Можете считать меня крайне разборчивым маньяком.
Они даже успели пройти шагов двадцать без нытья об усталости и попытках залезть на шею. Лестер до сих пор верил, что иначе дамы жить попросту не умеют. А потом началось. Еще через дюжину шагов мужчина не выдержал и, резко остановившись, развернулся к шедшей след в след девушке:
Прекращай рыдать, без тебя льет, как в Ноев потоп! — Его не то что слезы женские — вообще даже факт наличия людей рядом раздражал, а уж при такой погоде — грех быть добрым самаритянином. Святой и тот бы скурвился. — Еще хоть раз всхлипнешь— доступности ради Лестер даже резко перешел к тыкающей фамильярности, чтоб формальность не расценили ненароком вежливостью или, что еще хуже, мягкостью характера, — оставлю здесь. Волки до жути любят повыть, будет тебе хор с оркестром. — Как раз в подтверждение обещания громыхнуло так, что впору в штаны наложить с непривычки. — Сказал же — убивать не буду, насиловать тоже. Или ты как раз от огорчения рыдать собралась? — Обычно, если женщину разозлить, то про слезы она забывает моментально. Просто непостижимая трансформация от безобидного ягненка в машину для убийств с генно-модифицированной быстротой реакции и желанием уничтожать все вокруг. На это Алек и рассчитывал. Пусть, наконец, поймет, что свалилась под ноги не прекрасному принцу. Может, тогда возьмет уже себя в руки, осознав, что никто другой этого делать не станет. Тащить на себе нелегкую эту ношу, с трудом выковыривая сапоги из чавкавшего нутра мшистого полеска, удовольствие во всех отношениях сомнительное. Небо подсветило вспышкой молнии, на бледном, мокром от дождя и слез лице проступил ужас. Лестеру даже на мгновение стало паршиво от мысли, каким козлом его сделала жизнь. Раньше ж таким не был, вроде. Или забылось просто? Идем уже. — Вздохнув, как обреченный на каторгу, Лестер обхватил холоднющее ее запастье и потащил за собой. Хотелось уже снять противно липкую, промерзшую одежку и вытянуть у огня озябшие ноги. Так и окочуриться недолго за нравоучениями и попыткой побыть хорошим парнем. Слава всем богам этого мира, что домой идти осталось всего минут пятнадцать. Причем, весь остаток пути без нервотрепки и нытья. То ли метод кнута сработал, то ли гордость пробудилась — хрен их баб разберешь.
Алек снял засов и толкнул ногой дверь. На ключ не запирал никогда — от кого здесь закрываться? А вот зверь мог влезть. Бросив сумку туристки прямо у двери, мужчина скинул тут же свой дождевик, сапоги и даже свитер, продолжив на ходу избавляться от мокрой одежды, молча пошел вглубь дома, желая поскорее разжечь камин и согреться-таки.
Когда рыжие языки пламени весело заплясали над поленьями, а на самом Алеке ничего, кроме штанов не осталось, Лестер обернулся:
— Так и будешь там стоять? Раздевайся, сейчас принесу тебе что-то сухое переодеться. — И ушел, предоставив ее компании насмешливо потрескивающего огня.
ПЕННИ
Льюис и раньше выходила в лес одна, но обычно трусила заходить дальше двух миль — через пару часов ходьбы делала привал, отдыхала, наслаждалась спокойствием и возвращалась обратно — в суету, работу и одинокие вечера, которые чаще всего проводила за чтением книг. Сейчас Пенни готова была отдать остаток жизни черту, лишь бы вернуться домой и снять с себя промокшие кроссовки.
Незнакомец уже в третий раз заверил, что маньяком не является. Можно подумать, это кого-то успокаивало! Пенни стиснула зубы и поджала нижнюю губу. Мужик явно не шутил и мог оставить её здесь. Хотя, во вспышке молний
