— Известно.
— Так вот, ваша светлость: из этих двенадцати бутылок вина, которое наследный принц отведал и которое нашел восхитительным, ныне осталось всего две.
— Ах, вот как!
— Одна из них еще обретается в погребах короля Людовика Шестнадцатого.
— А вторая?
— Ах, ваша светлость, — отвечал метрдотель с торжествующей улыбкой: он чувствовал, что после долгой борьбы, которую он выдержал, приближается час его победы, — вторую-то бутылку украли!
— Кто же ее украл?
— Один из моих друзей, эконом покойного короля, который был многим мне обязан.
— А-а! И он отдал ее вам!
— Ну, конечно, ваша светлость! — с гордостью заявил метрдотель.
— И что же вы с ней сделали?
— Я бережно отвез ее в погреб моего хозяина, ваша светлость.
— Вашего хозяина? А кто в ту пору был вашим хозяином, сударь?
— Его светлость принц-кардинал Луи де Роан.
— Ах, Бог Ты мой! В Страсбурге?
— В Саверне.
— И вы послали туда за этой бутылкой для меня! — вскричал старый маршал.
— Для вас, ваша светлость, — сказал метрдотель тем же тоном, каким сказал бы: «Неблагодарный!»
Герцог де Ришелье схватил старого слугу за руку с криком:
— Прошу прощения, вы — король метрдотелей!
— А вы хотели прогнать меня! — ответил тот, сделав непередаваемое движение головой и плечами.
— Я заплачу вам за эту бутылку сто пистолей!
— И еще в сто пистолей обойдутся господину маршалу дорожные расходы, что составит двести пистолей. Но его светлость подтвердит, что это даром.
— Я подтвержу все, что вам будет угодно, а пока что с сегодняшнего дня я удваиваю ваше жалованье.
— Дело вовсе того не стоит, ваша светлость: я только исполнил свой долг.
— А когда появится ваш гонец стоимостью в сто пистолей?
— Судите сами, ваша светлость, тратил ли я время даром: когда вы, ваша светлость, дали распоряжение насчет обеда?
— По-моему, три дня назад.
— Для гонца, который гонит во весь опор, нужны двадцать четыре часа, чтобы доехать, и двадцать четыре часа, чтобы вернуться.
— Вам оставалось еще двадцать четыре часа. Как же вы употребили эти двадцать четыре часа, король метрдотелей?
— Увы, ваша светлость, я их потерял. Мысль о вине пришла мне в голову только на другой день после того, как вы вручили мне список гостей. А теперь рассчитаем время, которого требует дело, и вы, ваша светлость, увидите, что, попросив у вас отсрочки всего лишь до пяти часов, я только попросил насущно необходимое время.
— Как? Бутылка еще не здесь?
— Нет, ваша светлость.
— Боже мой! А что если ваш савернский собрат так же предан его светлости принцу де Роану, как вы преданы мне?
— Что же из этого, ваша светлость?
— Что, если он откажет вам в бутылке, как отказали бы вы сами?
— Я, ваша светлость?
— Ну да! Я полагаю, что вы не отдали бы такую бутылку, будь она в моем погребе?
— Смиренно прошу у вас прощения, ваша светлость, но если бы один из моих собратьев, который должен был бы принять короля, попросил бы у меня бутылку вашего лучшего вина, я ее отдал бы ему в ту же секунду.
— Ах, вот как! — с легкой гримасой произнес маршал.
— Ведь помогая другим, помогаешь себе, ваша светлость.
— Что ж, вы меня почти успокоили, — со вздохом сказал маршал, — но ведь нам грозит еще одна опасность — Какая же, ваша светлость?
— А вдруг бутылка разобьется?
— О, ваша светлость, не было случая, чтобы кто-нибудь разбил бутылку вина стоимостью в две тысячи ливров!
— Я был не прав. Не будем больше говорить об этом. А теперь скажите, в котором часу приедет ваш гонец?
— Ровно в четыре.
— В таком случае что помешает нам пообедать в четыре? — гнул свою линию маршал, упрямый, как испанский мул.
— Ваша светлость! Моему вину необходим час, чтобы отстояться, и это еще благодаря способу, который изобрел я сам, а не то мне понадобились бы целых три дня.
Побежденный и на сей раз, маршал в знак своего поражения отвесил своему метрдотелю поклон.
— К тому же, — продолжал тот, — гости вашей светлости, зная, что будут иметь честь обедать с его сиятельством графом Гаагским, явятся лишь в четверть пятого.
— Это что-то новенькое!
— Конечно, ваша светлость. Ведь гости вашей светлости — это его сиятельство маркиз де Лоне, ее сиятельство графиня Дю Барри, господин де Лаперуз, господин до Фавра, господин де Кондорсе, господин Калиостро и господин де Таверне.
— Так что же?
— Займемся ими по порядку, ваша светлость; господин де Лоне едет из Бастилии [5], а по причине гололедицы на дорогах от Парижа сейчас три часа езды.
— Да, но он выедет после того, как отобедают узники, а обедают они в двенадцать; уж кто-кто, а я-то это знаю [6]!
— Простите, ваша светлость, но с тех пор, как вы, ваша светлость, побывали в Бастилии, обеденный час изменился, и теперь Бастилия обедает в час дня.
— Люди учатся каждый день, благодарю вас. Продолжайте.
— Графиня Дю Барри едет из Люсьенн — это бесконечный спуск по голому льду.
— Ну, это не помешает ей быть точной! С тех пор, как она стала всего-навсего любовницей герцога, она изображает из себя королеву только с баронами. Но поймите же и вы: я хотел пообедать рано, потому что господин де Лаперуз отбывает сегодня вечером и не захочет опаздывать.
— Ваша светлость! Господин Лаперуз сейчас у короля; он беседует с его величеством о географии и космографии. Не так-то скоро король отпустит господина де Лаперуза.
— Возможно…
— Это уж наверняка, ваша светлость. То же самое будет и с господином де Фавра, который сейчас у его высочества графа Прованского и который несомненно беседует с ним о пьесе господина Карона де Бомарше.
— О «Женитьбе Фигаро»?
— Да, ваша светлость.
— А знаете, ведь вы человек начитанный!
— В потерянное мною время я читаю, ваша светлость.
— Теперь у нас на очереди господин де Кондорсе, который в качестве математика уж верно не откажет себе в удовольствии похвалиться своей точностью.
