жизни моего отца, все это до сих пор нетронуто, потому что я не смогла вынести, когда через это проходила.
Бутылки со спиртным давно исчезли, таблетки выброшены, и все следы болезни, которая терзала его, исчезли. Но его книги, бумаги и все остальное все еще разбросаны повсюду, и я роюсь в них, пока не нахожу его долговые расписки, в которых задолго до его смерти говорилось, что ему нужно расплатиться.
Конечно, он этого не сделал. И теперь эти цыплята вернулись домой на насест.
Я беру долговые расписки, все до единой, и отступаю на другую сторону квартиры. Джорджи сейчас спит в своей комнате. Я проверяю, как он, прежде чем оставить долговые расписки в своей спальне и пойти в ванную, чтобы быстро принять душ, как всегда засекая, сколько времени я там нахожусь, используя горячую воду.
Однако сегодня вечером я обязательно мою голову и использую то, что осталось от моего хорошего мыла, того, что я купила на фермерском рынке, которое готовится из козьего молока и пахнет лавандой. Я также мою им волосы после моего обычного дешевого шампуня, просто чтобы придать им дополнительный аромат, и критически осматриваю себя в зеркале, вытираясь полотенцем, прокручивая в голове то, что мне пришло в голову сказать, когда я увидела доказательства в комнате моего отца, сумму, которую он накопил. Намного больше, чем я думала сначала.
Я Ноэль Джайлс. Моим отцом был Джордж Джайлс. Я знаю, что он оставил очень много долгов, и я здесь, чтобы расплатиться. Как, спросите вы? Ну, у меня нет денег. А что у меня есть? Мне двадцать лет, и я девственница. Если хотите, можете попросить кого-нибудь проверить. Но это единственная валюта, которая у меня есть, и я здесь, чтобы использовать ее для погашения этих долгов, чтобы моя семья могла спать спокойно.
Я понятия не имею, сработает ли это. Одна только мысль заставляет меня содрогнуться, я не хочу представлять, что меня ждет впереди, ночь или несколько ночей, потраченных на то, чтобы отрабатывать долги моего отца, позволяя акулам поступать со мной по-своему усмотрению. Я не знаю, как именно я могу убедиться, что они сдержат свое слово и спишут эти долги, как только я “расплачусь”. Но я разберусь со всем этим, когда доберусь туда. Все, о чем я могу думать, это о том, что, когда наступит завтра, они будут преследовать Джорджи снова и снова, пока эти долги не будут выплачены. А у нас нет денег.
Даже если бы Джорджи получил любую работу после школы, доступную шестнадцатилетнему мальчику, этого было бы недостаточно, чтобы расплатиться с долгами. Определенно не в те сроки, в которые акулы хотят, чтобы с ними расплатились, и, вероятно, никогда, если я приму во внимание тот процент, который они, вероятно, взимают.
У меня есть одна ценная вещь, и я готова отказаться от нее любыми доступными способами, если смогу это исправить. Если я смогу уберечь своего младшего брата от того, чтобы он не вернулся домой в синяках и крови или, что еще хуже, забитым до смерти на улице…
Одной этой мысли достаточно, чтобы привести меня в ярость.
Это должно сработать. Я достаточно симпатичная, немного худощавая, моя грудь немного меньше, чем была раньше, из-за потери веса, но мой живот плоский, а бедра все еще имеют небольшой изгиб. Из-за худобы моего лица мои серо-голубые глаза кажутся намного шире, даже огромными, как у куклы, с густыми пушистыми ресницами, унаследованными от отца, и черными волосами до лопаток. Пару лет назад, когда я закончила учебу, я обрезала все это и сделала короткую стрижку, которая в то время казалась мне стильной, но теперь я рада, что она отросла. Длина и легкая завивка волос делают меня мягче, моложе, невиннее… все это, я уверена, поможет мне торговаться, когда я пойду торговать своим телом, чтобы выплатить долг.
Я достаю из шкафа свое самое красивое платье — голубое вечернее платье с воротником из богатой тафты, которое подходит к моим глазам. У него вырез в виде сердечка, из-за которого моя грудь выглядит полнее, чем сейчас, приталенная талия и слегка расклешенная юбка, доходящая чуть выше колен. Это реликвия с моего дня рождения много лет назад, и я несколько раз подумывала о том, чтобы продать его за небольшие деньги, но я держалась за него. Это не дизайнерское платье, просто модное платье, так что оно не стоило бы многого, не столько, сколько оно стоит для меня. Я надевала его на последний день рождения перед смертью моей мамы, и она помогала мне выбирать его. Сейчас больше, чем когда-либо, я рада, что сохранила его, даже если в глубине души я знаю, что ей было бы стыдно за причину, по которой я его надеваю снова. Я не думаю, что ей было бы стыдно за меня. Во всяком случае, ей было бы стыдно за моего отца за то, что он поставил меня в такое положение. За то, что оставил нас с Джорджи в таком отчаянии.
Я распускаю волосы, надеваю лакированные туфли на каблуках телесного цвета, которые купила к платью, и наношу немного румян на свои бледные щеки. Мазок аптечной туши и немного розовой помады, и я готова к работе.
Мой желудок скручивается в узел, когда я проверяю, как там Джорджи, который все еще спит. Я оставляю записку на столе, что отправляюсь поговорить с должниками и скоро вернусь, и осторожно закрыв за собой дверь, выхожу в холод лондонского вечера.
Где-то в городе ярко от праздничного декора, развешанных гирлянд и уличных фонарей, обвитых гирляндами, и яркого маслянистого света, сияющего в украшенных витринах магазинов, но не в нашей части города. Район, где мы живем, запущенный и обветшалый. Я перешагиваю сомнительные лужи и стараюсь не смотреть на проходящих мимо мужчин, плотнее запахивая свое поношенное черное шерстяное пальто, мои старые кожаные перчатки не очень-то согревают мои руки. У нас еще даже не было снегопада. Хотя Джорджи было бы сложнее добираться в школу, а мне на работу, я все равно была бы рада этому хотя бы потому, что это сделало бы улицы немного красивее, привнеся немного праздничного настроения в нашу захудалую часть города. Как бы то ни было, мое сердце болит каждый раз, когда я думаю о Рождестве. С тех пор, как умерла наша мама, оно не было настоящим праздником. Тем не менее, я старалась каждый год что-нибудь делать для Джорджи, несколько украшений, маленькую елку и подарок под ней для него и нашего отца.
В этом году ничего не будет. Ни елки, ни подарков, потому что нет денег. На данный момент самым большим подарком, который я могу придумать, было бы, чтобы должники нашего отца оставили
