синяк начал бледнеть, возвращая коже естественный цвет.
Вот теперь точно хватит проводить над собой опыты. Даже если не убью себя, то у опекуна, видевшего на мне все следы побоев, могут возникнуть ненужные вопросы, куда они или их часть исчезли. Потом разберусь. Как же хорошо, что у меня теперь есть это потом.
Завтра вообще выходной, в школу идти не нужно. Степ проучился четыре с лишним года, мне осталось меньше одного. Обучение здесь пятилетнее. Больше и не требуется, чтобы изучить арифметику, письмо и чтение, историю нынешней династии королей Кранца и герцогов фор Неллеров, георгафию, черчение и ронский язык, аналог земной латыни. Все остальные знания и умения подростки получали частным порядком, обучаясь у мастеров и наставников за плату, либо устраиваясь бесплатными помощниками.
В школу Степ пошёл, как и все остальные дети, на девятом году жизни. Он никогда не задавался тем вопросом, откуда у его опекуна деньги и на школьное обучение, и на помощницу по хозяйству, и на содержание воспитанника, или на те же вызовы к себе в дом лекаря. А я опять увидел некую странность. Не связана ли она с тайной происхождения мальчишки?
Пенсия по инвалидности от герцога? Сомнительно, что таковая может быть большой. Зарабатывает достаточно? Ригер служил вахтёром в городском амфитеатре. Понятно, там платят гроши. Так что, очередная загадка, раскрыть которую память Степа мне не поможет.
Топот ног и голоса на крыльце. Вернулся дядюшка и привёл с собой эскулапа. Накрываюсь одеялом, закрываю глаза и жду.
— Где наш драчун? — Георг первым вошёл ко мне в комнату. — Вижу. Там же, где и в прошлый раз.
Два месяца назад, в начале весны, Степ умудрился подхватить горячку, как здесь называли воспаление лёгких, и лекарь тогда лечил мальчишку кровопусканием, отворяя дурную кровь, и чудодейственными мазями на основе дарящего жизнь живого металла, то есть ртути. И как только не угробил пацана? Крепкий молодой организм спас. Нет уж, от местных лекарей надо держаться подальше. Разве что, магов-целителей к себе подпускать. Когда много денег будет. Или сам себе врачом стану, если разберусь с тем даром судьбы, что сейчас тихо и незаметно ни для кого тлеет у меня в груди.
— Степ, откинь одеяло. — следом появился Ригер. — Уважаемый лекарь тебя осмотрит.
Молодой мужчина, ему явно нет ещё и тридцати, не разуваясь и не помыв руки, дождался пока дядюшка Степа уберёт кружку с табурета, сел и поставил принесённый с собой чемоданчик себе на колени.
Лекарь не стал снимать и богатый зелёный кафтан, под которым у него виднелась белая рубашка не первой свежести.
Я едва не дёрнулся, когда он протянул немытую руку к моему лицу, украшенному фингалом под правым глазом и с губами, опухшими, будто бы косметологи-хирурги их напичкали силиконом.
Сдержался. Вытерпел всю процедуру осмотра. Послушно поворачивался, открывал и закрывал рот, высовывал язык.
Главное, нив чём не проколоться. Ни взглядом, ни словом. Пока получается. Надеюсь, так будет и впредь.
— Что ж, сорванец. — Георг открыл свой саквояж, извлёк оттуда две каких-то склянки из тёмно-коричневого стекла и закупоренных сургучом. — Считай, легко отделался. Денёк отлежишься, попьёшь микстуры, и будешь здоров. Синяки и шишка на голове со временем пройдут.
Он поднялся и посмотрел на Ригера. Дядюшка как-то суетливо полез к себе в карман сюртука, извлёк кошель.
— Сколько? — спросил он, развязывая шнурок средневекового портмоне.
— Вместе с лекарствами три с половиной драхмы.
Пока бывший сержант отсчитывал серебряную и медные монеты, лекарь объяснил насчёт приёма микстур. Я-то сразу уже решил, что всякую неизвестную гадость принимать не буду. Одну жизнь я уже потерял, не хочу лишиться и второй, только что начавшейся.
Глава 2
Не собираюсь выполнять требования местного эскулапа и валяться в постели. Раз уж разбирательство с полученной магей пока отложил — надо будет собрать информации побольше, в школьной библиотеке что-нибудь да найдётся — нужно оценить общее состояние доставшегося тела.
Куда спешу? Так заняться-то всё равно пока нечем. В палате у меня, того прежнего, телевизор имелся, и книги жена приносила, а здесь что? Учебники по счёту и письму? Есть и география с историей, но Степ уже за меня с ними ознакомился. Кое-какие представления о моём новом мире теперь есть.
— Что тебе на ужин приготовить⁈ — дядька гремит посудой на летней кухне — пристрое к тыльной стороне домишки — и кричит оттуда. — Может оладушек, как ты любишь? Со сметанкой. Эльза утром принесла. Свежая!
— А мяса нет?
Жрать почему-то сильно хочется. Встаю, одеваю штаны и рубашку без воротника, на ноги обуваю домашние разношенные тканевые туфли на кожаной подошве. Выхожу в общую комнату и оттуда к Ригеру.
— Есть колбаса! Или сходить на рынок за говядиной⁈ — дядька выкрикнул громко, но, обернувшись, обнаруживает меня, стоящего рядом за спиной, и переходит на обычный тон. — Ты чего вскочил? Слышал, что лекарь тебе велел?
— Лучше во дворике посижу. Свежим воздухом подышу. А на рынок не надо. Нам и колбасы сегодня хватит. И оладушек, конечно же!
Дядька смеётся. Довольный. Воспитанник явно хорошо себя чувствует.
Убедил его не идти в околоток, якобы я не запомнил хулиганов, которые меня побили. У стражников других дел хватает и без того, чтобы разбираться с драками мальчишек. Ригер долго не думал, согласился. К тому же, для Степа это далеко не первые боевые травмы. Драться мальчишке приходилось часто.
Сирота, да ещё и под опекой одинокого инвалида, работающего вахтёром, в компанию одноклассников, детишек весьма обеспеченных горожан, не очень хорошо вписывался.
Только недавно он вдруг почувствовал, что с кем-то в школе может подружиться, но, оказалось, Верда просто с ним играла как кошка с мышкой. Это ведь она, козявка, устроила так, чтобы меня побили. Пусть не меня, а Степа Ниша, только теперь мы с ним одно.
И что дальше делать? Мне, сорокасемилетнему мужику, думать о мести девчонке? Смешно. Пусть живёт.
И дружкам её — своим одноклассникам — тоже устраивать пакости не планирую. Но и куражиться над собой никому не позволю. Хватит.
Возле стены имелось подобие скамейки — доска, уложенная без закрепления на два вкопанных чурбака. Как и сказал опекуну, немного посидел на ней, подышал свежим воздухом последнего весеннего месяца, глядя на бегающего за курами петуха, а затем пошёл в уборную, стоявшую почти в притык к задней ограде двора.
Дровяной сарайчик, расположившийся между курятником и тремя яблонями,
