за руку, и помчались они.
Бегут, а кровь Змея всё затапливает, уж по колено, тут ещё Елена плачет о том, как страшно ей. А Ярило бежит, ни о чём не думает, только на выход глядит. Уж пещера кончается, а кровь до самой груди, Ярило плывёт в ней, руку Елены держа. Выход близко совсем: вон река Смородина, вон Гора, что в центре мира, а там уж и до солнцева царства близко совсем. Кровь до горла достала, Елена притихла. «Как бы со страху не померла», — думает Ярило и шагает с трудом, поскальзываясь на зубах скользких. Устал он, да тут Елена отделилась и сама поплыла. Ярило обрадовался, ускорился, да не тут-то было: пасть сомкнулась.
Тьма окутала его. И Елены нет. Услыхал он голос её снаружи: «Ярило, где ты?»
— Ну, смерть моя пришла, — подумал Ярило, и затопило его. Волосы огнём светятся, а ни зги не видно, всё багряным цветом покрыто. Думал он, что и вдохнуть не сможет — а дышится. Думал, что и плыть не сможет — а плывётся. Думал, что Змей его кости измолотит — а не измолотил. И дудочка на место вернулась, и играет сама собою. «Помер, Змей-то», — думает Ярило и руками камни-зубы разжать пытается — не может, а снаружи голос Елены слышится: «Ты погоди, я помогу тебе». Как уж она поможет? Если и Яриле не разжать пасти, то Елене тем более. Однако делать нечего: ждёт.
Тут вдруг кровь Змея исчезать стала, а вместо неё золотой свет по всей пещере разлился. До того яркий, что Ярило глаза рукою закрыл, а самому любопытно, что за диво такое. Свет всё ярче, и уж идти можно, а не плыть, и вот увидел он у выхода Елену, да такую, что ни словом сказать, ни пером описать.
Сияющая, словно богиня, волосы вместо чёрных — златые, и кудри над главою парящие, будто ветер снизу дует, а ветра-то и нет никакого. Платье её шёлковое струится, вышивкой покрытое, башмачки новёхонькие, а лицо… Такого лика Ярило в жизни ни видывал, хоть и бродил по земле веками.
— Ну и ну… — прошептал он, а Елена засмеялась в ответ, и тут уж ни Змей, ни Яга не посмеют коснуться её. То сама царевна смеётся, и свет от неё лучится, и вокруг неё девицы ходят, кушанья подают. Огляделся Ярило: ни пасти Змея, ни реки — во дворце они. «Вот так чудо!» — думает он и себя оглядывает: в кафтане золочённом, в башмаках остроносых, и дудочка при нём.
Сели они ко столу накрытому отведать кушанья разные, а Ярило всё думает: «Как же она меня из пещеры спасла?» И увидал он, как тронула Елена ложечку медную, а та засветилась, златом покрылась. Выглянул Ярило из окошка, а пещера тоже золотой стала, даже река под нею сияет.
— Спасибо тебе, Елена. Вот и в царстве мы, вот и род твой здесь, — сказал Ярило, — выполнил я обещание своё.
Хочет замуж её позвать, а не решается: куда такая красавица, такая царевна за него пойдёт? За полубога, за героя, что из пасти не выбрался. Нет, нельзя ей за такого замуж. Засмеют. Молчит он, вроде и уйти неловко, и хочется в избушку свою парящую, ещё с Ягой говорить надо, про Змея объясняться — дел много, в общем. А сидит, не уходит.
— Ты нас, стало быть, сюда отправил? — спрашивает старик с золотой бородой до самых пят.
Стыдно Яриле стало, очи опустил.
— Вы уж меня простите, но вы ведь и сами виноваты. Да и знал ведь я, что пойдёт Елена искать вас, а я ей помощником стану. Дожидался я её, да так оно и вышло.
— Ну, поминать былого не будем. Не так уж тут плохо живётся: сады у нас вечные, яблоки молодильные, воды живые, да теперь вот Змея нету, охранять нас некому.
Ещё стыднее стало Яриле, опустил голову, закручинился.
— Ты нам, Ярило, услугу окажи: найдёшь Змею замену, мы тебе Еленушку в жёны дадим.
Вздрогнул Ярило, на старика смотрит: не смеётся ли тот над ним, а старик серьёзный, даже нахмурился от дум тяжёлых.
— Да пойдёт ли за меня?
— Пойдёт, вон как глядит, — махнул старик на Елену, что у окна сидела, а та сразу взгляд отвела. — Заслужи её, пойдёт.
Вскочил Ярило из-за стола, поклонился старику и Елене. Дали ему коня златогривого, и поскакали они неведомо куда за Змеем новым.
День скачут, ночь скачут — царство кончилось. Выбрался Ярило ко второй стороне Горы, что в центре мира, стал спускаться, вдруг видит: стоит избушка, прямо в камне сделанная, а у неё безволосый старик сидит. Спешился Ярило, поклонился незнакомцу, да давай про Змея спрашивать.
— Тута нету Змея. Ты на ту сторону поди, там Змей-мост есть, с двумя пастями, всякого, кто разбудит, он съедает.
Рассказал Ярило про беду свою, а старик нахмурился, вставать начал. Да как начал, так и замер: спина заболела, ноги скрючились. Помог Ярило ему сесть, а старик вздыхает и злобно бормочет что-то.
— Чего ж ты, старче, не серчай.
— Не серчай! Сына моего погубили!
— Извини уж меня, старче. Как его оживить?
— Э! Всё бы вам оживить! Нету живых в нашем царстве, нету. Погубил Змея, так и погубил с концами: ни живой он, ни мёртвый — золотой!
Заплакал старик, сжалось сердце у Ярилы, уж ускакать хочет, а глядит: слезинки на камень падают и змеёнышами оборачиваются. Быстро-быстро отползают, и чем дальше от старика, тем крупней становятся. Схватил Ярило одного такого, на коня вскочил и помчался ко дворцу.
Подъехал он, едва Змея в руках держа, да слышит, как Елена говорит с кем-то.
— Я полжизни шла к вам, что же мне теперь делать?
Ей отвечают:
— Чем Ярило не жених тебе, Еленушка? Он вон за Змеем новым поскакал, не испужался. Ты царицей, он царём будет.
— Так он всех вас погубил! Своим огнём-то. Не пойду за него! — ответила Елена, и слышно, как ногой притопнула.
— Чего же хочешь тогда, Еленушка?
— Не знаю. Сама не знаю, — вздохнула она. — Всё к вам шла, вернуть думала, а теперь вот и идти-то некуда.
В ответ только вздохнули.
Закручинился, даже Змея из рук выпустил, юркнул тот во дворец. Стоит Ярило под окном, вздыхает, куда податься не знает, от печали заиграл на дудочке своей волшебной. Выглянула из окошка Елена и спряталась. Играет себе Ярило. А во дворце-то суматоха поднялась: Змей вырос, все комнаты занял!
Бегут наружу, кричат, а Ярило знай себе играет на
