может расцениваться как сигнал к действию.
– Слюшай, а хочешь, я тебе…
Он осёкся на полуслове, с неудовольствием оглянувшись на отъехавшую дверь купе. Моего. На пороге показалась Светлана, раскрасневшаяся, в боевом настроении. Видно, спор между попутчиками разгорелся не на шутку.
Оценила обстановку она с первого взгляда.
– Изольда, девочка моя, тебя там твой муж ищет, весь телефон оборвал. Где ты застряла?
– Уже иду, дорогая Светлана! Муж – это святое!
Бросив незнакомцу ещё одну улыбку на прощание, я всё-таки не удержалась и быстро добавила:
– Мшвидобит, дзмао1!
Дверь задвинулась прямо перед орлиным носом, но заметить, как вытянулось смуглое лицо, мне всё-таки удалось. К счастью, желания продолжать разговор у горячего парня больше не возникло, спустя несколько мгновений его голос гудел уже гораздо дальше от нашей двери. Видимо, нашёл ещё одну потенциальную жертву…
– Вы уж меня извините за вмешательство! – Светлана улыбнулась. Раскаяния, впрочем, в её голосе я не расслышала. – Я просто знаю, чем такие знакомства закончиться могут. Дочка одной моей приятельницы вот так же лучезарно поулыбалась, похихикала, а потом её цап-царап – в машину да в горы! Теперь в селе глухом живёт, из дома носа не кажет. Дикие нравы!
– Так её в рабство взяли? – ахнула Любовь Андреевна.
– Нет, зачем? Замуж. Хотя свадьбы как таковой и не было, по их обычаям при краже невесты свадьба не положена. Так и живёт, бедолага, в платке ходит замотанная, ужас! Никакой свободы.
– Бедная девочка! Жить с нелюбимым человеком…
– Она-то родителям внушает, что любит мужа, но вы же сами понимаете, чего только не наговоришь родным, чтобы их не волновать! Нет-нет, дикие нравы, дикие!
Светлана обвела всех горящим взглядом. Я улыбнулась про себя. Есть люди, которых трудно переубедить…
– Да, Изольда, а что такого вы ему на прощание сказанули? Ругательство какое-нибудь?
– Ну что вы, Светлана! Я просто пожелала ему… доброго пути! У меня подруга грузинка, так что кое с какими выражениями я знакома. Иногда представляется случай их применить. Кстати, зря вы так на кавказцев ругаетесь. Вот грузины, например, очень даже интеллигентная нация…
– Да я разве ругаюсь! – она руками всплеснула. – Мне просто девочку нашу жалко, она ведь школу с отличием закончила, надежды подавала, а теперь всё это – коту под хвост. До учёбы ли теперь с двумя детишками на руках?!
– А может быть, она именно там себя и нашла? – взгляд у Любови Андреевны стал задумчив.
– Не смешите меня! Что в горной глуши может найти молодая красивая девушка?
– Ну, не знаю… А только есть и у меня один пример, за которым далеко ходить не надо. Мой сын однажды мне заявил: ухожу в монастырь.
– Как – в монастырь? На полном серьёзе? – округлила глаза Света.
– На полном, – кивнула толстуха. – Я-то сама неверующая, как-то некогда мне было на эту сторону жизни смотреть, но даже меня сомнения взяли. Хотя в первый момент, как новость услыхала, чуть дуба не дала. Хорошо, наш папа рядом оказался. Мой муж весьма благотворно на меня влияет, знаете ли…
Она улыбнулась такой хорошей улыбкой, что у всех, кажется, стало теплее на душе.
– Так и что же ваш сын? Всё равно остался при своём мнении?
– Вот от него еду. Послушник он сейчас, в одном из монастырей Ярославской области.
– Ярославской? – встрепенулся мужичок. – Да-а-а…
– Да-а-а… – подхватили и мы со Светланой.
И замолчали. Каждый о чём-то своём задумался, а я прадеда вспомнила. Того самого, коммуниста, который ни во что, кроме своей партии, никогда не верил. Да только перед самой его смертью, как бабуля рассказывала, что-то вдруг изменилось в нём. Не знаю, то ли страх, что не будет потом ничего, его встряхнул, то ли на самом деле пробудилось иное знание, какое может прийти только в самые страшные минуты человеческой жизни, но священника для исповеди Вольдемар Тихонович позвал. И о чём-то долго и очень тихо с ним говорил. И всю неделю после этого, вплоть до самого последнего своего часа, пролежал с чудесной улыбкой на губах. Так рассказывала бабуля, и мне нет причин ей не верить. А самой последней фразой, которую услышали от ярого коммуниста все родственники, собравшиеся у постели умирающего, было вот это: – Наконец-то я увижу правду…
Мои воспоминания прервал негромкий звонок, раздавшийся из моей сумочки.
– Мам, Тоня беспокоится, ты йогурт съела? Он долго может не пролежать, если у вас в вагоне жарко!
– Поела, поела! Бабуля в своём репертуаре… Элли, солнышко, а ты не забыла Ирине Геннадиевне позвонить? Завтра у тебя урок!
– Мам!
Укоризненный голос дочери содержал в себе сразу несколько ответов: и то, что она никогда ни о чём не забывает, и – как же вы меня, мамушки-тётушки, достали со своей опекой! – и ещё много всяческих интонаций, оперировать которыми моя дочь умела в совершенстве. Эта способность у неё в прабабушку Тоню, умеющую одним лишь движением брови выразить всю палитру чувств, посетивших её в этот момент. Её мать, спутница непримиримого Вольдемара Тихоновича, имела дворянские корни, о которых, конечно же, семейство Бахметьевых особо не распространялось. Я, кстати, до сих пор удивляюсь, как это прадед Вольдемар оплошал, взяв в жёны дочь врагов народа. Бабушка Тоня утверждает, что виной всему какая-то невероятная, страшная по силе любовь, но мне это объяснение кажется весьма сомнительным. Может быть оттого, что сама я на такие глубокие переживания не способна? Лёня не в счёт – я никогда и не скрывала, что не влюблена в отца своей дочери как кошка. Гормонально-романтическое – так я для себя определяю то состояние, которое посетило меня десять лет назад в Коломне…
– Мам, мы тут с тётушками поспорили… Агнешка уверяет, что на этот раз Архангельск выпал, Броня к Минску склоняется, а я уверена, что тебя на юг потянуло. В Краснодар, например…
– А бабушка Тоня?
– Тоня в наших спорах никогда не участвует, ты же знаешь!
– На что спорили?
– Да так, ерунда! – Элли ухнула радостно. – На мытьё посуды. Ну скажи, скажи, я ведь права, да?
– Как всегда! Хоть и не Краснодар, но к теплу мне захотелось. В Арбузов, дочь.
– Мам, какие арбузы в марте?
– Да нет, это город так называется, Арбузов! Меня уверяют, что это самое лучшее место на свете. Вот, собираюсь этот факт проверить, – я с улыбкой посмотрела на своих попутчиков.
– Арбу-у-узов? – протянула Элли. – Не слыхала. Это что, в Грузии?
– Почему в Грузии? – удивилась я.
– Ну помнишь, мы фильм с тобой смотрели грузинский. Как мальчишка в реку арбузы бросал, а девочка Марина их вылавливала. Помнишь?
