Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
Где? Да в Вологде, где…
Трудно выразить словами подобные взгляды. Это не выражение лица – это проблески. Вспышки. Вот они есть, вот их нет – перед тобой всецело нормальный человек. С большой натяжкой это можно назвать наплывом тумана – густого, насыщенного всей палитрой низменных страстишек: тут и убежденность в своем предначертании, и ненависть, и презрение, и… страх (и депутатский значок не спасает). Вот именно – страх: ты такой большой, а еще вчера был рядовой пешкой, и толпа плевалась тебе вдогонку, а вот же надо, вознесло тебя, и теперь в тебя не плюнут, потому что ты хороший…
Противно.
Ну что ж, от противного я и пошла. Сломала себя с хрустом. Напросилась на интервью к одному такому экземплярчику. Его звали Никита Вольдемарович Ситников, и служил Никита Вольдемарович в областной администрации – слыл влиятельной персоной в окружении губернатора орденоносной нашей области. Говоря по-другому, занимал вице-губернаторское кресло. Что и не глупо, с одной стороны: область под ногтем, а ответственность на боссе… Я сидела, уперев глаза в выстланный финским паркетом пол, а когда из вежливости их поднимала, то покрывалась коркой льда: передо мной, будто айсберг из тумана, вырастала база… Казарма, люди-звери, рыжая стерва, с ухмылочкой подносящая шприц… Он сидел напротив, с блокнотиком – весь из себя такой демократичный, в «коллинзах», в свингере, стриженный «под горшок» – и говорил тихим голосом наиразумные вещи. Главным образом о том, что он сделает с областью после избрания его губернатором. (А Никита Вольдемарович имел на это полное право, поскольку обладал приличным в регионе рейтингом.) О социальных выплатах, о поддержке малого бизнеса, о реконструкции всего и вся и даже о том, где он возьмет на это деньги. Было так складно, что хотелось сразу верить. Бросить к черту все дела, сомнения… и верить. И я верила. Туман, застилающий его глаза, не мог поколебать мою веру (боюсь, его замечала только я), а выражение лица, явно не адекватное произносимым словам, говорило само за себя: мол, не кривила б ты душой, дамочка, казачок-то из тебя засланный…
Но что характерно, ему на это было совершенно плевать.
– Замечательно, – сказала я. – Большое спасибо за интервью, Никита Вольдемарович. Безумно интересно вас слушать. Приятно осознавать, что остались в нашей стране разумные, болеющие за вверенное дело люди.
– Неизменно ваш, – сердечно попрощался этот пышущий неизлечимым здоровьем политик.
– Последний вопрос, если позволите.
– Что-нибудь из раннего? – улыбнулся Никита Вольдемарович.
– Скорее из позднего, – подхватила я шутку. – Интересно бы узнать, Никита Вольдемарович, как при столь напряженном графике работы вам удается отдыхать? Или не удается вовсе?
– Ну отчего же, милая дама, скрывать не буду, – оживился господин. – Отдыхаем-с. Удается, знаете ли, выкроить недельку-другую. В мае вырвался к друзьям во Франкфурт. Не приходилось, кстати, бывать? Усиленно рекомендую. Великолепный образчик идеального административного устройства…
– А на Алтай не выезжали? – набравшись смелости, спросила я. – Могу, в свою очередь, усиленно рекомендовать.
Великодушная, располагающая улыбка сползла с лица Никиты Вольдемаровича, как ленивый домашний кот сползает с дивана. Он стал смотреть на меня строго и где-то даже неприязненно.
– Сколько вам лет, дорогая и таинственная дама?
– Тридцать, – без лукавства сказала я. Потом усовестилась и добавила. – В условных единицах. Ну что ж, уважаемый Никита Вольдемарович, еще раз спасибо за интервью. Очень приятно было познакомиться.
Я встала и пошла. Поучительная беседа со вторым человеком в областном руководстве происходила в полужилых, полуофисных апартаментах, где было много помещений и ни одного живого сотрудника. Самое обеденное время.
– Я провожу вас, – спохватился Никита Вольдемарович.
Но в этот самый момент зазвонил телефон у него на столе.
– Слушаю, – схватил трубку вице-губернатор. И мгновенно разразился нравоучительной тирадой в адрес некоего Василия Федоровича, ответственного за строительство жилого городка для рабочих мыловаренного комбината райцентра Доволино и имевшего неосторожность затянуть пуск первой очереди этого самого жилья. А я в одиночестве добрела до прихожей. Распахнула дверь, задумалась. Правильно ли говорят, что авантюрный склад ума не всегда противоречит врожденной пугливости? Полуэтажом ниже ко мне боком стоял милиционер с постным лицом и сладко зевал. Из двери напротив вышла дамочка в костюмчике. В одной руке – деловая папочка, в другой – бутерброд с деловой колбасой. Покосилась на меня и отправилась вниз по лестнице – обедать дальше. А я еще немного помялась, после чего вернулась в прихожую. Осторожно прикрыла дверь. Никита Вольдемарович продолжал разносить в пух и прах Василия Федоровича. Что-то перемкнуло у меня в голове. Очевидно, последнюю извилину. Я вошла в узкую нишу, замещающую гардеробную, и влезла в ворох верхней одежды. Какие-то куртки, дубленки, длинная мужская шуба из неведомой, но очень мягкой зверюшки… Размышлять на тему, зачем хозяину апартаментов так много зимней одежды, времени уже не было. Никита Вольдемарович вошел в прихожую. Медленно двигался, вкрадчиво шаркая ботинками. Я стояла ни жива ни мертва, потрясенная своим поведением. Чего это со мной? А Никита Вольдемарович сбавил ход напротив ниши, как бы повинуясь голосу интуиции. Почему так яростно пахнет у него в прихожей человеческим духом? Постоял, подумал, но добрался-таки до дверей. Высунулся наружу.
– Михеев, женщина проходила? – осведомился он у дежурного милиционера.
– Так точно, Никита Вольдемарович, – по уставу отрапортовал охранник. – Полминуты назад спустилась.
Кристальная, как слеза, истина. Если учесть, что спускалась не я, а строгая дамочка с колбасой и папочкой.
– Хорошо, Михеев, – пробормотал Никита Вольдемарович. Дверь закрылась. Я опять почувствовала его присутствие напротив ниши. Стояла вся такая холодеющая, под шубой, и тряслась от ужаса. А ему не давал покоя недремлющий глас интуиции. Я ощущала его сдерживаемое дыхание. Потянулись флюиды. Качнулась соседняя дубленка, и между ней и шубой просунулось что-то ужасное, готовое меня схватить и не выпускать…
На счастье некоторых дурочек, в кармане у Никиты Вольдемаровича протяжно заработал мобильник. Извилистые пальцы не добрались до моей остывающей груди, притормозили и потянулись обратно.
– Я слушаю, – недовольно сказал Ситников. И сей же миг на полувыдохе сменил тональность на вкрадчиво-подобострастную. – Конечно, рад вас слышать… Да-да, я целиком выполняю ваши предписания… Обязательно… Конечно… До последнего граммчика, вы же знаете… Процедура? Простите, ради бога, но процедура назначена на конец недели… Да-да, понимаю, но пока принять не успел, у меня была журналистка… Всенепременнейше, уважаемый, прямо сейчас и приму…
Завершив сию странную беседу, Никита Вольдемарович погрузился в безмолвие. О своих намерениях насчет гардероба он забыл. Я услышала тяжелый вздох. Вице-губернатор развернулся и какой-то тяжелой, шаркающей походкой начал удаляться. Через несколько минут я восстановила сердцебиение и позволила своему носу выбраться в полутьму прихожей. В апартаментах стояла зловещая тишина. «А не такой уж вы крутой парень, Никита Вольдемарович, – со злорадством подумала я. – Сявка вы позорная».
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
