Ознакомительная версия. Доступно 45 страниц из 224
фигур с дикими ненавидящими всё и вся лицами, лицами, как будто бы поднявшимися из Ада. Она пыталась протянуть руки к матери. Раздался грохот. Фигура матери раскололась на множество осколков. Она слышала, как осколки падают на пол вместе с винтовочными гильзами. Она закричала: «Не надо!» Но звука ее голоса все рассыпалось в мелкое блестящее крошево…
Яркий белый свет. Она кричала. Она видела людей в длинных белых халатах и прозрачных масках. В их руках были длинные металлические шприцы. Её кололи этими шприцами. Она кричала…
Анна проснулась. Она обнаружила, что лежит в поту на своей кровати. Ее дыхание было сбитым, и попытка его восстановить не принесла ощутимых результатов.
– Ах, этот сон! – пробормотала она. – Ах, опять этот сон!
Девушка с трудом оторвала голову от подушки и села на кровать. В широкое окно ярко светила луна, по стеклам бил дождь.
– Что же означает этот сон?
В свои семнадцать лет она не знала о себе ничего. Однажды она проснулась в больнице и узнала, что семнадцать лет была в коме. Ей так сказали врачи. Они же ей сказали, что её родители погибли в автокатастрофе. Всё, что у неё было, – этот сон.
Анна Станиславовна Щербатова была привлекательной девушкой с тонким лицом, карими глазами и длинными каштановыми волосами. В ней всё было хорошо. Кроме одного. С ней всегда случались странные вещи и начали они случаться именно с того самого момента, как она пришла в себя после комы. Она, например, не только не ходила в университет, но даже в общеобразовательную школу… но, не имея и подобия принятого образования, она знала четыре иностранных языка, а также историю, географию и философию, притом на таком уровне, о котором мог бы мечтать любой выпускник университета. Однажды в довольно большой библиотеке, оставшейся от родителей, ей попался на глаза «Собор Парижской Богоматери» – когда-то первый исторический роман на французском языке, вышедший из-под пера романиста Виктора Мари Гюго и прославивший некогда запустелый собор, сделав его центром паломничества всего мира. Она стала читать эту книгу, погружаясь в описание Парижа времен короля Людовика XI и всей той эпохи, показанной довольно субъективно, исключительно с точки зрения революционного моралиста, который, впрочем, был достаточно талантлив, чтобы превратить «сюжет для небольшого рассказа» в монументальную эпопею о страстях человеческих. И вот, дойдя до причудливой игры слов в четвертой главе, связанной с поговоркой «margaritas ante porcos» и именем Marguerite, касательно приезда принцессы Маргариты Фландрской и её брака с французским дофином, только тут, девушка сообразила, что читает она совершенно по-французски и книга была на языке оригинала.
Её очень поразило тогда это событие, и она прочитала ещё несколько глав, а позже дочитала и до конца, истинно убедившись, что может читать и даже понимать по-французски. Она даже возвращалась к этому роману несколько раз, словно бы книга была какой-то особой с точки зрения понимания языка, но когда она купила в магазине «La Peau de Chagrin» Оноре де Бальзака, то, прочтя этот роман, о пороках и искушениях, поняла, что Гюго ничем в плане понимания не отличается, наоборот, даже возможно сложнее, с более витиеватыми оборотами и описательными моментами.
И сколько бы и кого бы Анна ни спрашивала о таком странном феномене, какие бы она книги не читала, она не могла найти ничего, чтобы ей помогло разобраться в себе. А главное – она ничего не помнила из своего детства. Вообще ничего. Не помнила ни родителей, ни того, что они погибли в автокатастрофе, ни самой автокатастрофы… Она только помнила яркий свет, как будто от тысячи фонарей.
Иногда, размышляя о себе, она часто представляла тот момент, когда к ней придет какой-нибудь родственник, обрадуется тому, что она жива и здорова, но никто не приходил. Она была одна. Одна уже много лет.
Жила девушка в приморском курорте Ольвия – неофициальной южной столице Понти́йской директории, дивном городе, прославившимся своей архитектурой, – словно застывшем в пиратских романах и даже в нынешние странные времена поражающем своей фривольностью. Платаны и каштаны, словно впитавшие в себя аромат тихого XIX века и одаривающие прохожих этим ароматом. Именно здесь был её дом – старинная деревянная дача, оставшаяся от родителей вместе с небольшим, но солидным капиталом, благодаря которому девушка могла не беспокоится о хлебе насущном, особенно в это неспокойное время.
Надо сказать, что у Анны был ещё один талант, так же бывший всегда при ней. Девушка виртуозно играла на скрипке. Она часто устраивала на своей даче светские вечера, где собирались абсолютно разные люди от писателей и артистов, до бизнесменов и политиков. В каком-то смысле весь цвет Директории, бежавший от войны на севере. Впрочем, не стоит полагать, что Анна это делала ради того, чтобы потешить свое самолюбие. Таким нетривиальным способом она сталась бороться с одиночеством, которое разъедало её. Но кто бы к ней ни приезжал на эти вечера никого из этих людей, она не могла назвать своими друзьями. Она была одна в мире и искренне полагала, что так будет всегда…
А жить, надо сказать, в ту пору было довольно непросто. Мир раздирал финансовый кризис, вызванный бушевавшим долгое время смертоносным вирусом VOC-1, уже названным «Чумой постмодерна», от которого никак не могли найти вакцину. В Понти́и уже пять лет шла гражданская война между севером и югом страны, которая, по сути, давно превратилась в войну между Понти́ей и соседней Великоруссией, объявившей северные области своим протекторатом.
Кто за что воевал? Никому это не было понятно. Слышалось только кругом страшное слово «сепаратисты» и «Великорусская агрессия». Для граждан Директории эти слова стали синонимом абсолютного зла, ведь Великоруссия хотела лишить Понти́ю её достояния, самобытности и вернуть к власти олигархов, скинутых с постамента власти патриотическими силами в ходе подавления олигархической революции пятилетней давности. В общем и целом, уничтожить всё, что создавала Директория последние пять лет. Война эта самая, ещё прежде всякого вируса, расколола до сей поры тихую Европу на два лагеря. Сторонники порядка и спокойствия, преимущественно старшее поколение поддерживало Директорию и в тайне мечтало о таких порядках в собственных странах, тогда как склонная к бунтарству молодежь – самопровозглашенную республику Балторуссию, воспевая в ней всё, что воображает себе юноша или девушка, шествующие в майке с портретом Че Гевары.
Многие же выбирали третий путь. Никого не поддерживая, они бежали от странной войны. Кто подальше на Восток, кто подальше – на Запад. И вот те, которые бежали, от них Мир полнился слухами
Ознакомительная версия. Доступно 45 страниц из 224
