тряпочкой, а после прикрепил к шприцу самую длинную иглу и наполнив его на треть, вколол в рану. Он сделал это настолько резко и быстро, что игла едва не сломалась, показавшись с другой стороны ноги. Затем он надавил на пресс шприца, выдернув его. Боль не то, что не ушла – наоборот. Радист так заорал, что его верно услышал даже Perseverance. Боль была настолько острой, что решение этой проблемы незамедлительно пришло в шокированную голову Проспера. Он схватил Анальгетик, наполнив шприц полностью, после чего воткнул его несколько раз в ногу, в разных местах – по частям вводя обезболивающее. Спустя девять секунд боль пошла на спад. У Проспера началась отдышка, его всего затрясло. Он очистил шприц и обработал иглу, затем встал, не чувствуя боли, как, впрочем, и всей правой ноги.
Глава последняя: рукопожатие со смертью.
Разум вдруг очистился, и он было успел испугаться о том, что остался без скафандра, как понял, что в модуле также присутствовал запасной скафандр. Проспер проверил заряд передатчика, после чего надел термокостюм. Когда радист был в скафандре – он вышел из жилого модуля. Первое, что бросилось в глаза – это пожарный шланг, что потрёпанный раскрутился метров этак на тридцать. Астронавт скрутил его, и залез в ровер. Подключив питание, аппарат направился к ВПП. Обломки встречались уже в тридцати метрах от жилого модуля. Через некоторый промежуток времени ровер подъехал к носу Летяги. Выйдя, Проспер направился к обломкам с киркой в руках. Чёрный ящик должен был быть в полу кабины, между сидениями. Летяга был приплюснут, оно и неудивительно – вертикальные двигатели сработали в десять раз сильнее. Обойдя нос, Проспер пригнувшись – залез в переднюю часть Летяги. Внутри он увидел тела Арчи и Аделаиды, что были придавлены ранее крышей, а ныне полом. Скафандр Арчи был цел, но заглянув внутрь стало понятно, что нельзя сказать того же о том, кто был внутри. Засохшая кровь в контрасте с бледным лицом смотрелись весьма жутко. Посреди кресел был размечен пунктиром квадрат и надпись: “открывать отвёрткой”. Пирс ударил киркой о правый верхний угол квадрата, отодрав, алюминиевый пласт. За ним был, как ни странно – красный шар, что под действием гравитации вывалился, вместе с какими-то проводами. Взяв его за ручку, Проспер развернулся и увидел куски скафандра Альберта, распластанные по ВПП. Сглотнув образовавшийся ком в горле астронавт вылез из Летяги – направившись к роверу. Погрузив в кузов аппарата ящик, Проспер вернулся к ВПП. Взобравшись на площадку, он её осмотрел: всё было цело, лишь набольшая вмятина, от носа челнока, на краю площадки. Он взобрался в ровер и подключился к частоте четыре и ноль:
– Четыре и ноль, как слышно?
– Отлично (заговорил Рей)! Что там с ногой и ВПП?
– Более-менее, у меня другой вопрос (Проспер подключил питание и ровер ринулся к жилому модулю).
– Какой?
– Что там с прототипом Летяги?
– Он уже стабилизировал орбиту с нами так, что через пару часов он будет у нас.
– Есть, конец связи (Проспер отключился от частоты).
Доехав до жилого модуля, Проспер вылез из ровера и взял чёрный ящик. Он вошёл в воздушный шлюз. Закрыв внешний люк, он впустил кислород, после чего под вой сирены – вошёл внутрь модуля. Далее, опустив ящик и поставив кирку к стенке, начал отстёгивать шлем. Он отстегнул первое крепление, затем второе и хотел было третье, как вдруг силы резко покинули его. В глазах потемнело. Чуть пошатнувшись, радист упал на пол. Это был паралич, вызванный передозировкой обезболивающих. Кислорода оставалось на час. Первые пару минут Проспер смотрел по сторонам, не понимая, какого чёрта происходит. Некоторое время спустя осознание пришло. Это была грёбанная ловушка, ведь кислород в скафандре должен был кончиться в ближайший час, когда возможности снять его не было. Первое время Проспер пытался отсоединить шлем, закидывая руку на голову. Ничего не выходило, а в голове был лишь один вопрос:
– Нахера ты это сделал? Тебе ведь сказали – треть! Наверняка Пирсу лучше знать, он ведь чёртов врач!
Астронавт пытался перемещаться по модулю, подражая муравью без конечностей, стараясь зацепить крепление. Время летело незаметно. Каждая попытка занимала несколько минут, от чего в конце концов вспотевший радист распластался в центре модуля. До, казалось бы, неминуемой смерти осталось около пятнадцати минут, а сил уже почти не было, Проспер задумался:
– Верно, пора на покой…, я прожил жизнь насыщеннее многих, попаду в лучший мир. О чём это я …, какой лучший мир? Было бы проще веря, что он есть, но (парень ухмыльнулся) …, я-то знаю, что нет – все знают где-то там, что нет…, но так ведь куда проще! И, что же в итоге – конец? Нет продолжения? Одно жалко…, ладно я откинусь…, а, что дальше будет с людьми? Какой прогресс – какие открытия…, или просто ядерная война.... Смерть такая сволочь, но всё же в некотором смысле да… – великая вещь…, если бы человеку дали бесконечность времени – смысла, что-то делать не было бы. Но смерть…, её ужасы и прекрасные свойства…, да… – это оно! Повод не сдаваться…, повод творить, желание прикоснуться к будущему – внести свой вклад. А смерть – то не великая плата, это то, что мотивирует – то, что ведёт нас к звёздам.
Не уверен, что до этого такие рассуждения посещали голову Проспера, у всех своя истина и, как бы не показаться лицемерным – это истина действительна. Далеко не ко всем людям приходят подобные мысли, лишь к некоторым из тех, кто совершит рукопожатие со смертью или к ещё более малому кругу лиц, что поразмыслят над этим недельку/вторую. На глаза Проспера попался наконечник кирки – можно попробовать разбить стеклопакет скафандра о него. Совладать с парализованным телом было крайне сложно, кислорода оставалось на одиннадцать минут, но желания жить было на многие-многие года вперёд....
