Ознакомительная версия. Доступно 3 страниц из 11
отброшенный копытом,
Лежит и корчится пока еще живой
Какой-то воин с черепом разбитым,
В истерике рыдая над судьбой.
Вот ров глубокий, город осажденный,
А с лестницы, приставленной к стене,
Вниз воин падает, стрелой врага пронзенный,
За ним другой, со смолою на лице.
Проклятья шлют все матери и вдовы,
Чьих сыновей уж не поднять с сырой земли,
Не прекратить ни сердца рев, ни стоны,
Не возвратить отцов, мужей с войны.
***
Король встревожен был ужасно,
Узнав, что герцог Олбанской,
На почве ревности, как часто,
На князя Паули шел войной.
– Междоусобиц я не выношу,
Об этом всех предупреждал.
Виновников примерно накажу.
Святой отец?
– Уже послал.
С отрядом рыцарей граф Терский.
– Он на язык уж больно дерзкий!
– Да, мой король, немного есть,
Но в этом деле ему честь.
Он ссору кончит наконец,
Соперников доставит во дворец.
– Удвоить надо с них налог,
Пусть это будет им в урок,
Да и другим на изученье
И от любви дурной леченье.
6. Бунтовщик
Граф оказался молодцом,
Утихомирив в три недели,
Неспешно весть послал с гонцом,
С красоткой нежася в постели.
А город в праздничных огнях,
Уже забыв о страшных днях,
Гуляет с шумом и весельем,
С задорным рыцарским похмельем.
Лишь в свете тусклых, грустных звезд
Один, как рак-отшельник старый
Под впечатленьем сладких грез
Скучает Эдгар – рыцарь славный.
Ничто не радует так взор,
Как образ милый, но далекий.
И сердце рвется на простор,
Где место чувствам лишь высоким.
Ни ветерка. И лист всю ночь не шепчет,
Как будто тайн не хочет разглашать.
Старинный дуб прикинулся, что дремлет,
Стесняясь думы сердца распугать.
Вдруг крик прорвал ночную тишину,
Как молния седую плесень тучи.
О помощи взывают то к нему,
Забудь о думах, поспеши-ка лучше!
Тропинка быстро вьется меж берез,
За холм свернула, и в сей миг картина:
Завязан рот, глаза блестят от слез,
Над честью надругается детина.
Но рыцарь вовремя на помощь подоспел,
Мерзавца в сторону отбросил, стукнув в темя.
Тот глухо охнул, замертво осел.
И наступила тишина на время.
Рыданье девушки прогнало вновь ее.
В лохмотьях платье, нагота святая.
Листом осиновым дрожит душа ее.
– Куда же ты пойдешь теперь такая?
Сквозь слезы голосом дрожащим:
– Я к отцу… отец… к отцу сейчас пойду я.
– А далеко ли он, давай я провожу?
– На площади закован, я еду… еду ему несу я.
– Он вор? Убийца? Добрый человек,
Что без вины не раз уже наказан?
– Он бедный, бедный мой отец.
Наш дом сожгли за несогласие с указом.
Народ он честный по дорогам собирал,
Чтоб землю нашу же вернуть себе обратно.
Предатель, видно, был, его продал…
Потом тюрьма. Избит неоднократно.
За речь такую языка теперь лишен,
И напоказ всем выставлен на площадь.
– На площадь? В кандалах? Так это он?
И тотчас же вскочил верхом на лошадь.
– Садись скорей, давай спасем его.
И рядом аккуратно усадил ее.
По темным улицам, развратным и хмельным,
Как свежий ветер над зловонием болота,
Они неслись с желанием одним:
Отца скорей избавить эшафота.
Вот крайний дом и площадь пред дворцом,
Там на помосте, в кандалы закован,
Сидит невольник, стражей окружен…
– Как звать отца?
– Тайлер, Тайлер Донован.
– Охраны мало, пара человек.
Ты спрячься в тень, вот здесь, за угол дома.
Сам под прикрытием сумерек
Хотел тайком, но конь, увы, подкован.
И застучал по мостовой,
Как колокольчик звонкогласый.
– Так что ж мы мешкаем с тобой.
Вперед, мой друг, ты видишь, труд напрасный!
Холодной сталью меч блеснул в руке,
От крика стража разбежалась в страхе.
– Тем лучше, меньше грех в душе,
Лишь кандалы разбить теперь на плахе.
Подняв охраной брошенный топор,
Он рубит цепь – звено, другое – и распалась.
Свобода! Душа, как птица, рвется на простор…
Напрасно Дженни волновалась.
За город конь доставил скоро их.
У леса тихо, молча распрощались.
Пожали руки крепко, обнялись,
Друзьями верными навек теперь остались.
Светает. Скоро уж восход.
Поля покрыты белою росой.
Прохладно. Конь едва бредет
И лакомится сочною травой.
7. Сорванное свидание
Поход окончен. Рыцари в седле.
Стрелою вьется путь теперь обратно,
А сердце Эдгара давно уж во дворце
И в ожиданье замирает непонятно.
А как приехали, направился он в сад,
Там средь дерев фонтан шумит высокий,
В ветвях под вечер птицы говорят
Да соловей в ночи трезвонит одинокий.
Но сердце бьется не от песен соловья,
А от предчувствия с принцессой скорой встречи.
Вот два окна горят, балкон, но тишина.
И снова грусть спускается на плечи.
Напрасно ждал до полночи ее,
Напрасно мысленно взывал к богине счастья.
А может, сердце зря стучит его?
Не ожидал такого он несчастья.
Надежда гаснет, как последняя звезда.
Вся ночь бессонная – одно лишь ожиданье.
– Скорей бы утро, зоренька-заря…
Вновь тишина внушает упованье.
Настало утро. Солнце вновь взошло
И, осветив балкона камень серый,
Лучом чела коснулося ее
И разбудило птичьей трелью первой.
Проснувшись, сразу вышла на балкон
Набраться сил природы пробужденья.
Вдруг тень к фонтану – это, верно, он!
Перехватило дух от удивленья.
Когда? Откуда? Любит или нет?
Вопросов тысячи, а вот спросить опасно,
Услышать могут, встали уже все.
Доложат быстро, у стен есть уши, ясно.
Записку пишет – и служанке: «Побыстрей,
Но об одном молю, будь осторожна.
Записку уничтожь скорей,
Коль видишь, что беда возможна».
Посланье спрятав тайно на груди,
Элиза с трепетом
Ознакомительная версия. Доступно 3 страниц из 11
