городок, элементарные, но ставшими дефицитными вещи. Кто яблочко, кто влажные салфетке или тёплые носки. И каждый раз спрашивали об будущем. Каждый день мои товарищи были одержимы желанием самим найти ответ на данный вопрос. Я же отвечал то что лежало у меня на сердце — будущее покрыто туманом и пеплом, держитесь и будет всё хорошо, пепел удобрит землю, туман осядет росой, солнце даст жизнь, нужно только дождаться…
Не помню в какой день произошёл очередной выброс из портала. Это были странные, покрытые каменной коркой гуманоидные твари, ростом чуть более метра. Их к нашему удивлению не брали пули, в том числе пулемётные очереди едва их сдерживали. Первую ограду из сваренных арматурных прутов они просто прорвали за счёт грубой силы. Повалили вышки с солдатами. Второй чертой обороны были обычные бетонные стены. Думаю говорить об тщетности моих попыток поразить их из девяти миллиметрового оружия и такого же оружия милицейского второго круга окружения говорить не стоит. Остановить их получилось только на третьем кольце обороны. Несколько бочек в которых ранее возили на продажу квас были наполнены сильно солёной морской водой, несколько аппаратов для мойки автомобилей подключённые к ним выполнили роль оружия.
Может это и выглядело смешно, но мне с товарищами пришлось сближаться с уродинами в попытке засолить каменнокожих. Водомётное оружие в отличии от огнестрела подействовало. Правда уже когда наша победа была определена по нам нанесли удар военные с вертолёта. Если были живые но раненые после прорыва, то дружеский огонь наших военных их добил. Осколками посекло как меня, так и часть оставшихся защитников.
"Воспоминания. Дневник — биография. Безвременье…"
Очнулся я уже в госпитале. В теле чувствовалась сильная слабость. Части кожи не покрытые бинтами казались серыми, по цвету напоминая камни вторгшихся коротышек. Дышалось тяжело. В палате других пациентов не наблюдалось. Это был день когда для меня война за землю приобрела новый аспект. Меня заразило новым видом вируса. Неизвестной болезнью. В динамике пропиликал сигнал вызова, ко мне обратился вежливый мужской голос.
— Доброй ночи. Я профессор иммунологии и вирусологии Семён Иконников. Как себя чувствуете товарищ сержант?
— Паршиво. Что со мной? Гнойная чума?
— Самуил. У меня для вас две новости. Первая это то что вы не больны смертельной гнойной чумой. Вторая мы понятия не имеем что это за болезнь. Правда вы не один такой, могу предложить вам только одно, стать объектом исследований.
— Я ВАМ НЕ ОБЪЕКТ!!!
— Ох. Извините, конечно, не объект. Но тем не менее вас можно признать нулевым пациентом, одним из немногих, но первым пришедшим в сознание. Пока подумайте, думаю мы поговорим позднее…
К отвратному самочувствию тела, прибавилась тошнотворность вырисовывающейся ситуации. Отпустить меня после заявлений профессора явно не захотят. Вот он вечный тупик, требовалось сделать выбор без выбора. Импульсивность заставила тело постараться встать, что ожидаемо потратило много сил, и я снова провалился в сон.
И снова приход в сознание заставило динамик прогудеть сигналом вызова. На этот раз голос был другим, по видимому он принадлежал красивой доброй женщине.
— Сержант Самуил. Вас вроде друзья Сэмом зовут, можно и мне к вам так обращаться? Я ваш куратор, зовите меня Саша.
— Позовите профессора, я согласен.
— Сэм. Не спешите! Я отвечаю за ваши гражданские права и советую не идти на поводу военных и учёных!
Невольный смех заставил меня зайтись кашлем, который ударами по груди вызвал новые боли.
— Александра. Жизнь нулевого пациента в наше время не стоит и одного доброго слова.
— Вы не правы! Общество, люди города, да и все жители страны встанут на вашу защиту. Видео с места прорыва подняло волну общественного возмущения.
— Просто позовите профессора. Пусть он сам расскажет, что меня ждёт.
Ждать нового вызова со старым собеседником пришлось недолго.
— Доброго здоровья Самуил. Мне сказали что вы готовы поговорить?
— Профессор, просто скажите как быстро вы меня разберёте на запчасти во имя науки и какую за это компенсацию получит мои родители?
— Молодой человек. То что вы живой нулевой делает вас безумно ценным. Резать вас ни кто не будет, брать анализы, и проходить различные тесты вам естественно придётся, но резать — нет.
— Не слышу радости в ваших словах. Неужели общественность так давит?
— Вы угадали. Сам президент публично пообещал что подобные вам не пострадают от лап эскулапов во имя науки. Это прямая его цитата.
— Вы смогли хоть что-то узнать про моё состояния.
— Откровенно говоря, да. Но пока рядом со мной стоит ваш куратор и может услышать государственную тайну выдать информацию я не могу. Кстати вам доступ к данной тайне по причине принадлежности к сотрудникам МВД уже дали.
Видимо коммуникатор работал от нажатия на кнопку, потому как разговора куратора с профессором прошёл беззвучно. Меня снова сморило, немного оказывается у меня сейчас сил.
Новый разговор состоялся уже в живую. Около кровати стоял типичный пожилой доктор. Белый халат поверх стандартного медицинского защитного синего костюма сиял потрясающей чистотой. Заострённые черты лица, седые усы и борода как в старом фильме.
— Вот мы и встретились. Как себя чувствуете?
— Как при сильной простуде. А почему вы не в герметичном костюме?
— Ваша болезнь не заразна. Правда и как её лечить мы пока не знаем.
— То есть как не заразна? В смысле вообще не заразна?
— Не удивляйтесь, так бывает. Сейчас нас ни кто не слышит, потому готов вам всё рассказать…
И он действительно мне всё рассказал. Мой случай стал одним из немногих, общественность знала только про страшно заразный и смертельно опасный вирус иномирной гнойной чумы. На самом деле болезней было принесено монстрами уже около двух десятков. Мой случай являлся редким видом неизвестной жизни, его основа была не углеродная, а кремневая, что и позволило мне выжить ассимилировав вирус. Он образовал новую устойчивую нейронную сетку внутри организма но был не способен уже отделится от тела носителя. Именно эту его особенность и хотел выяснить профессор Иконников.
По его заверениям серые пятна на коже скоро сойдут, поскольку были вызваны не самим заболеванием, а отравлением материалами поражающих элементов, да и тяжесть дыхания обусловлена всё тем же отравлением. Меня в течение нескольких недель тщательно обследовали. Брали различные образцы из практически всех органов тела. Куратор при всём при этом ни разу не появилась, что показалось мне очень странным. На вопрос к профессору о моём подозрении он рассмеялся. Целью той дамочки по его мнению была провокация против действующей власти, а после того как я проявил лояльность её интерес ко мне резко угас. Уже на
