этот юмор.
Если только смогу послужить ковриком для вытирания ног Царёва. Да и то, боюсь маленький коврик для таких лап.
— Да. Собираетесь. Мне невесту пора везти, а у вас тоже завтра бракосочетание. И Царёв, ты рожу порадостнее завтра сделай.
Сириус, прихватив Полю под локоть, тащит на улицу и громко ржёт.
Смотрю на злого, как тысяча чертей, Царёва и не знаю, куда бежать от моего, так сказать, жениха.
Дверь в отдалении хлопает, означая, что теперь мы одни.
— Азалия, собирайся, — тихо и утробно рычит мужчина.
Но я от страха неизвестности не могу тронуться с места. Сижу как инвалид на кресле.
Царёв шагает ко мне и протягивает руку.
Первая мысль — сейчас задушит. И никаких проблем.
Он же, подхватив мой локоть, дёргает меня вверх. От такой резкой смены положения я не могу сдержать очередной приступ тошноты.
Ужин молниеносно вырывается из меня на штаны и белоснежные кроссовки боксёра. Смотрю, как это всё неприглядно стекает на пол. И второй приступ рвоты не горами.
Матерь Божья!
Глава 3
Андрей
Лицо рыжули кривится и каким-то задним чутье понимаю, что это не всё.
— В туалет. Быстро! — громко командую ей, и девчонка всё-таки оживает.
Зажимая ладонью рот, она шагом уточки катится из гостиной. Я зачем-то иду следом, пытаясь разобраться в неизвестной мне планировке квартиры. Нужная нам комната оказывается неподалёку, и едва Азалия открывает крышку унитаза, как её снова выворачивает наизнанку.
Зрелище по своей сути из разряда «так себе», но я захожу следом и закрываю за собой дверь.
Девчонку снова дёргает, да так что колени у неё разом обе подгибаются. Спасибо моей отменной реакции — подхватываю со спины под грудью и медленно опускаю на кафель.
— Так! Ты, Лисичка, лучше посиди пока здесь. А то отмывать твои мозги со стен мне однозначно не хочется.
Она поднимает на меня свои необычно ярко-голубые глаза. Растерянные и напуганные. А ещё совсем по-детски чистые, что мне самому становится тошно от своей шутки. Азалия хочется мне что-то ответить, но её снова скручивает.
В первую секунду замираю столбом, но потом понимаю, что от меня, наверняка, должна быть хоть какая-то помощь.
— Дыши медленно и носом, — советую ей, и подхватываю выпавшие из высокого пучка жгуче рыжие пряди волос, чтобы те не падали на лицо и в унитаз.
Тонкие пальчики до белых суставов впиваются в керамический санфаянс, когда уже пустой желудок изрыгает одну лишь желчь.
— Сейчас полегчает, — пытаюсь успокоить девушку, и осторожно кладу ладонь на её спину между лопаток.
Она мелко дрожит, когда я провожу вдоль позвоночника, изображая жест поддержки. Сострадание — это не то, чему меня учили жизнь и спорт с шести лет, но ради этого рыжего страдающего колобка хочется хотя бы попытаться найти в себе это чувство.
— Илья же пошутил? Да? Насчёт свадьбы? — тихо и бесцветно шелестит её голос.
О, я бы тоже хотел в это верить, но нет. Сириус, хоть и придурок, но такими вещами не шутит.
— Нет, Азалия. Не шутил. У нас завтра свадьба.
Она начинает подозрительно быстро дышать и пытается подняться с пола.
— Но ведь ты не хочешь. Зачем тебе это?
— Я ему должен.
Колобок совсем ослаб, поэтому не желая стать свидетелем её очередного падения, сразу подхватываю на руки.
Несмотря на большой живот вес у неё какой-то воздушный.
— Боже, не надо было, — лепечет Азалия и с широко распахнутыми глазами смотрит на меня. — Я сама могу.
— Я видел. Не впечатлило.
Она замолкает и утыкается взглядом в моё плечо. Обиделась что ли? Хрен поймёшь этих баб! Плохо, если им не помогаешь, обижаются, если помогаешь.
— Где твоя комната?
— Вот, — и машет ручкой на дверь напротив.
Отлично. Заношу её в комнату и усаживаю на кровать.
В таком виде ехать домой невозможно, но на моё счастье, я всегда вожу в багажнике тачки спортивную сумку с полным комплектом одежды и не только.
Оставляю рыжулю и топаю на улицу.
Спортивки Сириуса нет, значит укатил со своей бабой, оставив меня в этом дерьме. А ведь как ржал напоследок, сука! В следующий раз на ринге подправлю ему челюсть пару раз точно.
Хватаю сумку и возвращаюсь в квартиру. Прямиком заваливаюсь в ту же ванную, где над унитазом корчило Азалию.
Приняв душ, переодеваюсь в чистое и торопливо убираю за собой. Если честно после сегодняшних двух тренировок хочется поскорее домой и завалиться спать. И если сон, наверное, придётся отложить, то вот с остальным надо бы, бля, поторопиться.
Испорченные вещи выкидываю в мусорное ведро на кухне и со спокойной совестью иду в спальню. За это время колобок уже должна успеть собраться.
Застываю в дверного проёме, пытаясь понять, где чемоданы. Азалия сидит всё в той же позе, что я её оставил, только смотрит на меня, как на восьмое чудо света.
— Где чемоданы? — всё-таки решаю уточнить.
Ну мало ли…
— В шкафу. А что?
— А должны стоять возле порога, чтобы я мог унести их в машину.
Объясняю ей как малышу. Слышал какой-то от наших парней, кто уже успел заделаться отцом, что беременные женщины к концу беременности тупеют. Это помимо эмоциональных качелей, на которых они месяцы напролёт мотыляются сами, и мужей своих подхватывают.
— Я думала, ты уехал, — неожиданно для меня и даже как-то обвинительно выдаёт девчонка, и её голубые глаза снова на мокром месте.
И дико странно, но чувство, что я, мразь, только что обидевшая ребёнка, расплывается у меня в сознании и бьёт в грудную клетку.
— Не дури. Я не собираюсь отказываться от возможности закрыть свой долг перед Псом. Собирайся давай скорее. Я хочу домой.
Она замученно кивает и медленно поднимается с постели.
Возиться с женскими тряпками и прочим то ещё мероприятие и мне не по духу. Но я себя пересилил.
Быстрее начнём — быстрее закончим.
— Может помочь?
Она кидает удивлённый взгляд через плечо и снова отворачивается, шагая к чемодану, что, оказывается, стоит в углу за креслом.
— Не стоит. Спасибо.
Её спина неестественно прямая, а движения, несмотря на большой живот и недавнюю тошниловку, вполне быстрые и ловкие. Она закинула чемодан на кресло и стала перекладывать те несколько стопочек одежды, что сиротливо ютились на полках огромного стеннего шкафа.
Широкая, как паруса от дирижабля, голубая рубашка обтягивала худые плечи и острые лопатки девушки, а на вполне стройных ногах красовались чёрные леггинсы. Отдать должное, Азалия действительно хорошенькая, даже несмотря на последний месяц беременности. Эти округлости в нужных местах делали её
