Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
– То, Сергей, что вы с ним одногодки. А ума у Георгия Федоровича в сто раз больше, он в сомнительные дела не влипает и где надо осторожность проявляет. Давай, читай, ты же у нас грамотный.
Сергей развернул сложенный вчетверо лист, исписанный четким ровным почерком.
– Начальнику МУУР Емельянову Василию Васильевичу, – начал он. – Это чего за писулька такая?
– Читай.
– Заявление. Довожу до Вашего сведения, что агент угро Травин Сергей Олегович есть недобитая контра, обманом проникшая в органы. Сволочь эта беляцкая происхождение имеет самое что ни на есть эксплуататорское. Отец его, купец первой гильдии Олег Травин, держал в Выборге завод и рабочих угнетал, а как социалистическая революция победила, драпанул в Америку подальше от народного гнева… Что, правда целый завод?
– Завод, завод, – кивнул Емельянов. – Читай дальше.
– В 1919 году этот Травин воевал на стороне белофиннов в нашей Советской Карелии и только из-за уничтожения документов смог избежать справедливого наказания. – Травин хлопнул по бумажке. – Василич, грамотный человек писал, смотри, как фразы строит. Косит под люмпена, но ведь прорывается же у него гниль интеллигентская!
– Ты читай, Сережа.
– После войны эта контрреволюционная гнида обманным путем проникла в ряды доблестной рабоче-крестьянской милиции и до сих пор скрывает свою гнилую сущность, маскируясь под честного агента московского угро. Прошу разобраться и вывести на чистую воду. Агент третьего разряда Иосиф Соломонович Беленький. Погоди, это же тот Йося Беленький, бывший делопроизводитель, который сейчас у нас сидит фотографом? Я-то чем ему навредил?
– Это я уж не знаю, с чего он на тебя взъелся. Может, жену ты у него увел или мотоцикл твой ему понравился, на котором ты везде раскатываешь. Но, скорее всего, не сам он это придумал, подсказал кто-то. Потому что ты, Сережа, пижон – на мотоциклетке по Москве рассекаешь, с сомнительными людьми дружбу водишь, по кино шастаешь, а в пивнушку не заглядываешь.
– Ты же знаешь, что все это неправда, – Травин перестал дурачиться, серьезно поглядел на начальника. – Василич, у меня к белофиннам свой счет, как я мог им помогать? Ты-то этому не веришь, так?
– Ты еще расскажи всем, друг мой, что и не купец вовсе. Если бы ты мальчонкой у нас в авиаотряде не околачивался всю империалистическую, стал бы я с тобой возиться, сам посуди. Я ж тебя с тринадцати лет как облупленного знаю. И остальное тоже помню, про происхождение твое и про то, как финны твою невесту в Выборге порешили, после чего ты на фронт мстить отправился. Так?
Травин насупился и не отвечал.
– Молчишь? Правильно, сказать-то нечего. Слушай, что умный человек тебе скажет, сложные времена наступают. Скоро реорганизация начнется, наш угрозыск выводят из ЦАУ и передадут в прямое подчинение в наркомат. Начнутся новые чистки, как в двадцать четвертом, и всех бывших, кого тогда в органах оставили, в этот раз уже не пропустят. А там и меня сместят, некому будет тебя прикрывать по вот таким вот ложным доносам. Может, и правда тебе лучше в ремонтных мастерских было оставаться и не переходить в угро, там, среди работяг, поспокойнее.
– Так и сместят?
– Отправят на хозяйственную работу, – кивнул Емельянов. – На ответственную должность. Вопрос уже решенный, может, до дня революции, но скорее всего – зимой. Новое начальство придет, будет все дела проверять, тогда и за тебя ухватятся, и Беленького этого вспомнят, и других – ты же выеживаешься, а таких у нас не любят. Вон как сейчас записку эту читал, гладенько, почти на бумагу не глядя, а не по складам, водя пальцем по строчкам. А в свободное время? Нет чтобы, как все нормальные люди, выпить, погулять, морду кому набить по пьяни, ведешь себя так, что прям белая кость торчит.
– Не берет меня водка, организм такой, – Травин покачал головой. – Чего ценный продукт переводить.
– Ты бумажку-то мне верни, ей еще ход давать. Сейчас недосуг, но через неделю будем разбираться, кто тут контра недобитая.
– Да чего уж там, – Сергей отдал донос. – А Беленького я прикончу. Эта падла на задержания иногда выезжает, хоть и трясется, как заяц. Правильно делает, против судьбы не попрешь, настигнет его случайная бандитская пуля.
– Не глупи, – строго сказал Емельянов. – Чтобы пальцем никого не трогал, а то дури в тебе полно, после ранения только прибавилось, если что случится – выгоню из органов в момент. И чтобы глаза здесь не мозолил, со следующей недели работаешь в Замоскворецком райотделе у Рудольфа Лациса, там тебя почти никто не знает – новых сотрудников понабрали из пролетарского резерва, он уже с неделю у меня какогонибудь опытного агента требует.
– Как же так, Василич, мы с ребятами сдружились, и вообще, карманников ловить – не мое это.
– Ты мне поговори еще. Куда скажет начальство, туда и пойдешь. Тыльнер на тебя вон тоже жалуется, говорит, руки распускаешь при задержании, две недели назад человека чуть до смерти не забил.
– Так то насильник был, мразь такая, малолеток зажимал. Пристрелить его по-хорошему было надо, я только и ударил-то два раза.
– Ему хватило, до сих пор не узнает никого, кормят с ложечки, доктора говорят – чисто овощ. Так что посидишь в отделении в секретном столе, ума понаберешься. Писульку эту я на контроль поставлю, но дело твое чистое, как-никак классово близкий революции элемент, потомственный крестьянин Сальмисского уезда Выборгской губернии, бывший красноармеец, герой Карельского фронта, под пули ходивший за революцию, только немного заблудившийся по причине ранений и тяжелой контузии, верно я говорю?
Травин кивнул.
– А Беленький этот – из семьи торгашей, такие только выгоду чуют, на наше дело им плевать. Да и родственничек за ним иногда присматривает, который самого Ленина охранял. Так что не связывайся, и сам цел будешь, и другим хлопот меньше.
– Все равно я его придушу.
– Травин, хоть одно замечание, и поганой метлой тебя из органов выгоню. Лично приказ подпишу. Все понял?
– Служу трудовому народу, – Травин выпрямился, щелкнул каблуками.
– А вот эти замашки отставь. Забудь, словно не было никогда. Прорвется что-то такое, и никто тебя не вытащит, свои же по подвалам затаскают. Возвращайся к Осипову, а я с Артузовым разговаривать буду, чую, ночка веселая предстоит.
Глава 2
Июль 1922 года
Москва, Первая психиатрическая больница
– Проснулся, касатик? – медсестра в холщовом белом фартуке положила ладонь на лоб лежащему молодому мужчине. Нет, температуры не было, но градусник все равно поставить придется – таков порядок. – Буянить не будешь сегодня?
Мужчина кивнул головой и сморщился.
– Вот и хорошо, доктор сейчас прибудут, обход только начался.
Больной закрыл глаза. Профессор Зайцев лечил его три месяца, применяя новейшие, как самому профессору казалось, методики. Александр Минович считался подающим надежды будущим светилом нарождающейся советской психиатрии, почти наравне с одним из бывших начальников клиники, Гиляровским. На месте директора Первой психиатрической больницы Зайцев очутился после того, как его предшественник, Алексей Лукич Любушин, продемонстрировал своим студентам в качестве учебного пособия бывшего сотрудника ВЧК и уехал в ссылку. Но от больных профессор отказываться не стал и каждую среду в семь часов утра производил обход в сопровождении ординаторов.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
