Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
всех домах завались. Собрать его удавалось сколько угодно. И религиозные кресты, и ступки, и котлы со сползшей полудой, и тазы с деревянными точеными ручками варенье варить (ручки, чтоб не мешались, следовало загодя отпиливать), и подсвечники, и вьюшки, и самоварный товар, и монгольская божественная утварь.
А теперь вот и церковный колокол пуда в полтора, из-за которого мать разболелась. На выпуклом ее животе пупочная грыжа выглядела как третья — ниже двух остальных — сиська, и оттащить колокол в утильсырье было теперь никак. Он стоял, где мать его ухнула, а потом долго не могла разогнуться. Не на тачке же везти церковную вещь мимо всехних домов. Да и где ее взять, тачку?
От своих занятий мать пахла медным запахом и даже вместо слова «вчера» говорила «намедни». «Намедни встрела его, — сообщала она сама себе у керосинки. — Пьяный! Пивом так и дышит, так и дышит! Весь оборванец, паразитина…»
О ком она так?
О Крысином отце, о ком же еще.
Тот, как вернулся с войны, сразу наладился выпивать, пока все в доме не пропил и не пропал куда-то. «Пропил и пропал! — бормотала мать у керосинки. — На свалку пропал!»
После себя отец оставил всего только баночку с каким-то белым вроде сметаны веществом. Трогать ее мать не велела. Ну не велела и не велела — Крыса все равно трогала и знала, что этим белым начищают военные пуговицы.
Не отнесенные пока что из-за материной болезни в утиль вещи стояли теперь по всему дому. Все они были черные, а некоторые с зеленой плесенью, и Крыса сперва думала, что цветной металл только такой и бывает. Царапины же, желтую суть заплесневелых вещей обнаруживавшие, казались ей нарисованными. Так что, когда она, набрав на тряпочку отцово снадобье, по черноте теранула и тертое место засияло, это было чудом и открытием.
Какой же цветной металл, оказывается, яркий и прекрасный! Пока про него забывают, он черный и даже позеленеть может. Но стоит пройтись ваткой, набрав на нее отцовой мазни, сразу вспыхивает, становится гладкий, золотой, а вся плохая чернота переходит на ватку!
Теранула же она по какому-то ребенку с крылышками как у бабочки, который угадывался под грязью на свалочном подсвечнике. И тотчас из нечистоты появилось как у мальчишек, когда они пысают, место. Золотое-золотое. Мать сразу рассердилась: «Аха! Заинтересовалася? Я те задам!»
«Когда еще мать отнесет что набрала! И если по-протирать…» — задумалась Крыса, собираясь играть в куклы. Она ведь все еще в них играла, хотя и могла уже стать девочкой-дырявочкой (поймешь разве, что это значит?).
Главную куклу звали Латуня. «Ну всё, Латуня, если поела, подмывайся и ложись спать! — сказала ей Крыса. — Будешь ты слушаться, Латунька, или нет?!»
Мы уже говорили, что надобность в данной гигиенической процедуре возникла, когда Крыса попала в училище. Теперь она мыла где положено и кукол, вытирая их потом ветошками. Тряпичные куклы сразу сырели, а фланелевые их ноги, намокая, темнели. Удобнее всех было мыть голыша — правда, сперва приходилось вывернуть назад его целлулоидные ножки.
Еще она наряжала кукол как в балетное и устраивала из них постановку в театре. Однако тряпичные ноги умели только свисать, а у голыша хоть и поворачивались, но не как надо. Ух, она их за это ругала, даже двойки ставила!
Укачивая помытых ко сну кукол, Крыса пела им колыбельную, которую ей самой в свое время пела мать:
Просидел Сороковыня
Двадесят годов в овине,
Там где куры-индюки,
Травяные пауки…
Мать пела, а засыпавшей девочке начинало казаться, что от Сороковыни, замохнатевшего с годами в овине, отъединяется в колыбельных словах еще и какой-то Вовыня. Сейчас этим Вовыней ей представлялся всякий местный мальчишка, а она, между прочим, мальчишек сейчас терпеть не может.
Вот, скажем, ее дорога домой.
Только что, говоря «скоро будет лето», все предполагали что-то хорошее, и «скоро будет лето» началось взаправду, так что вокруг зеленый по-летнему день и уже немного пылит дорога. Крыса доезжает на девятом троллейбусе до остановки «Село Алексеевское». Потом проходит мимо ветеринарной лечебницы, после которой вокруг нее принимаются летать белые бабочки. Они не мешают, наоборот, вы движетесь с ними вместе. Бабочки перепархивают из одного места воздуха в другое, она тоже — из одного места в другое, но по земле.
Из-за новой походки идти по нашей дороге теперь непросто. Дорога эта — вся в затверделых колдобинах и желваках желтой глины, и можно попортить ноги, а этого в училище не велят. За канавой, которая пролегла вдоль дороги, тоже не пойдешь, там из-за заборов вываливаются большие в обильной листве толстые ветки. Под них придется подныривать, и правильно, как велели в училище, выпрямлять спину не получится тоже.
Зато между дорогой и канавой тянется узкая травяная полоска. По ней, по травяной этой кромке, выпуклой, как все равно у старших девочек в раздевалке, идти получается.
Кроме бабочек по пути попадаются мальчишки.
Мальчишкам этим не нравится, что она не в триста четвертой, а в какой-то неведомой школе, а еще они считают, что все барелины — шмары. Их же, барелин вротских, ихние пацаны держат за любые места.
Мальчишки эти — Вовыни то есть — оставшись за спиной, пялятся вслед и шепчут: «Во Целка пошла!»
Туловище Крысы, хоть и устало после занятий, хоть и болит где-нигде, но идет она как пружина. «Как пружина, как пружинка, как пружинка-закружинка, как девочка-бабочка, как бабочка-дырявочка» — толчется вместо мыслей у нее в голове. Прямо вся голова занята.
Тут выпуклая, как у старших девочек в раздевалке, травяная кромка кончается и надо перепрыгивать на заканавную дорожку. А Крыса давно уже перепрыгивает не так, как прыгают в наших местах. Вот бабочки мотнулись на заборную листву, и Крыса прямо со своего странного целочного шага, растянув в прыжке ноги и на мгновение, как учили, повиснув в воздухе, медленно канаву перелетает и тут же, хотя мешают ветви, пускается идти теперешней своей как ни у кого походкой.
«Во сиганула Целка!» — слышит она за спиной.
Потом долетают другие хулиганские слова, а потом становится слышно пыхтение. Это из-за нее. Она представляет, как все происходит. Вот кто-то поваленный стукнулся головой о глиняный желвак, вот который на него навалился бьет его кулаком в нос. Вот у поваленного текет кровь с соплями.
В голове ее теперь новая толчея. «Кровь с соплями, кровь с соплями, кровь с соплями… соплинка-кровинка, кровинка-соплинка, кровянка-соплянка…» С чего это они до крови дерутся?..
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
