но ты же знаешь, с каким недоверием Аннушка относится к наемным сторожам и домработницам, да и Роя не оставишь с чужим человеком.
— Знаю, Стас, иди уже, — поторопила Инна.
Анна, наконец, оторвалась от зеркала: созерцать свою неземную красоту она могла часами (благо муж был пластическим хирургом и довел эту красоту до совершенства) и, кивнув головой Инне на прощанье, двинулась к выходу.
— Твой новогодний подарок под елкой, — шагнув за порог, напомнил родственник и ободряюще кивнул головой. — Хозяйничай и ничего не бойся — поселок круглосуточно охраняется. Да и наш парень тебя в обиду не даст.
— Разберусь! — успокоила его Инна и, закрыв входную дверь на замок и еще на защелку, подошла к окну в гостиной.
Посмотрела, как «родственники» садились в поджидавшую их иномарку, как выезжали за ворота участка, как поехали по дороге к выезду из поселка…
Ну, вот она и осталась одна!
Если не считать Роя, конечно.
Словно почувствовав, что о нем вспомнили, доберман подошел к Инне и, поставив лапы на подоконник, тоже посмотрел в окно.
— Что, мальчик, уехали твои хозяева к теплому морю! Ну, не грусти, парень, через две недели они обязательно вернутся.
Инна посмотрела на настенные часы и заспешила — надо накрыть на стол и встретить Новый Год: всего должно быть много, даже если она встречать его будет в гордом одиночестве. Ну, почти в одиночестве…
Она все успела приготовить: и курицу, и картошечку с укропом, и обязательный салат «Оливье», и баночки открыть, и колбаску нарезать — успела накрыть на стол, переодеться в праздничное платье, и повязать собаке красный бант, и даже подарила Рою его новогодний подарок: забавную резиновую тигриную голову с пищалкой на толстенной веревочной петле.
Когда настенные часы начали бить двенадцать, Инна уже сидела за столом с бокалом шампанского в руке и вместе со всей страной слушала поздравления президента и прилежно считала куранты: один, два, три, четыре, пять…
После двенадцатого удара Инна, как положено, загадала желание и прокричала «Ура!», чем отвлекла принарядившегося Роя от раздербанивания новой игрушки, и, выпив шампанское, положила себе на тарелку всякой всячины — сегодня она сама себе сделает новогодний подарок: в Новогоднюю ночь наплюет на длившуюся целый год диету и оторвется по полной программе!
Вволю наевшись разносолов, Инна положила в миску Рою два приличных куска мяса и с бокалом шампанского забродила по дому.
Дом не произвел на Инну особого впечатления: скучновато, серовато, хотя солидно и дорого — не чувствовалась здесь заботливая, женская рука, хотя женщина здесь проживала.
Походив по комнатам, Инна вернулась в гостиную и снова встала у окна.
За окном медленно и величественно шел снег. Огромные узорчатые снежинки неторопливо падали с непроглядного серого неба, укрывая землю белоснежным праздничным покрывалом. Все притихло вокруг — природа любовалась красотой своего сотворенного для себя «Новогоднего подарка».
Инна смотрела на падающий снег, он не стал навевать на нее грустные мысли…
Сколько Инна себя помнила — праздники она не любила.
В детстве ее всегда заставляли читать стихи перед гостями (как маленькую), а когда начиналось самое интересное, отправляли в другую комнату приглядывать за младшей сестрой — чтобы они не мешались под ногами.
Мать родила Инну очень рано в восемнадцать лет, потом был институт, работа, второй ребенок и Инна как-то потерялась между этими датами, застряла между родителями и младшей сестрой, не признавая за первыми старшинства и родительского авторитета и не найдя общих интересов с младшей (разница в восемь лет колоссальное расстояние для сближения и понимания).
Даже когда сестры выросли, и разница в возрасте чуть-чуть сгладилась, общих интересов у них так и не появилось: Инна самозабвенно училась (сказалась давняя привычка убегать от действительности в книги), у Галины же были совсем другие интересы — наряды и молодые люди. Окончив школу, она сразу же вышла замуж и уехала с мужем (почти ровесником родителей) в Сибирь, где у него процветал лесозаготовительный бизнес. Инне пришлось одной заботиться о родителях: все праздники она старалась проводить с ними, чтобы они не чувствовали себя забытыми и одинокими, хотя ее одиночество от этого становилось еще горче.
Поставив бокал с шампанским на подоконник, Инна приложила ладони к холодному стеклу, прижалась к нему лбом и закрыла глаза…
— Мне грех жаловаться на жизнь: работа у меня прекрасная, родные здоровы, но мне всегда хотелось чего-то большего… Хотелось, чтобы рядом со мной было родное живое существо, но из-за своей занятости я даже кошку не могу завести, — жалея себя, вдруг застонала Инна и, как в детстве, от всего своего страдающего сердца попросила: — Дедушка Мороз, пожалуйста, исполни мое заветное желание! Ведь ты мне должен! В детстве ты никогда не дарил мне того, о чем я тебя просила! Помнишь, в письме я просила тебя подарить мне морскую свинку — ты подарил куклу, на следующий год вместо собаки я получила велосипед, потом вместо волнистого говорящего попугайчика краски и кисти, а вместо хомячка мольберт, но, когда вместо рыбок ты подарил мне младшую сестренку, я перестала тебя о чем-нибудь просить. Ты так и не подарил мне на Новый Год ни одного живого существа, которого я любила бы! И которое в ответ любило бы меня! Поэтому, милый Дед Мороз, на этот Новый Год подари мне…
Рой навострил уши, заворчал и огромными прыжками помчался в прихожую — ощущение волшебного единства с природой в миг пропало.
Печально вздохнув, Инна оторвалась от стекла и вытерла ладонями невольно выступившие на глаза слезы — все это ерунда: и сказки про Деда Мороза, и волшебство Новогодней ночи, и исполнение заветных желаний — большинство людей на следующий день с трудом вспоминают, что пожелали себе под бой курантов…
Инна вернулась к столу, поковыряла вилкой салат «Оливье» и перебралась на диван, настроившись всю ночь смотреть новогодние программы, но по всем каналам пели одни и те же певцы, выступали одни и те же актеры. Сие обстоятельство немного разочаровало Инну, она улеглась на диване и задремала под череду зажигательных песен, льющихся с экрана.
Вот так спокойно, без приключений прошла эта Волшебная Новогодняя ночь…
3
Моложавая женщина вошла в убогую покосившуюся избенку, стоящую около самого леса, и села у двери на лавку, сколоченную из не струганых досок. Огляделась и презрительно скривила рот: унылое зрелище представляла собой обстановка брошенной, нежилой избушки: массивный грубо сколоченный стол и лавки у стола и по стенам, в углах два огромных сундука без замков и запоров, на стенах развешены пучки каких-то трав
