пошла встречать гостей.
– Привет, – Максим стоял на пороге моей квартиры. Он был одет в светло-бежевый костюм, что мне показалось странным. Обычно он носит джинсы, если только это не какой-то официальный прием или же мы с ним собрались идти в театр. Я вернулась в реальность и отступила на шаг, чтобы он смог войти.
– Как дела? – он смотрел на моё коротенькое полупрозрачное платье, отчего я засмущалась – он обожал, когда я его носила по дому, но делала я это крайне редко, если только хотела подразнить его, когда мы ссорились, или же мне было жарко. Сегодня был определенно второй вариант, но я не могла не вспомнить, как мы ссорились по пустякам, а потом мирились. До утра.
– Ничего хорошего, – я прислонилась спиной к стене, сложив руки на груди.
– Я вообще-то хотел как-нибудь просто зайти к тебе, но просто не получилось.
– Что такое? – я заглянула ему в глаза, но, как и всегда, мало что в них могла прочитать.
– Может, сядем?
– О, – я поняла, что разговор действительно серьезный, чего я никак не ожидала, но тогда зачем ему приходить ко мне чуть ли не ночью.
– Идем на балкон, там свежо и думается лучше, – я пошла вперед, спиной чувствуя, как он скользит по мне глазами. Хорошо, что под платьем было нижнее белье.
Мы сели друг напротив друга, Максим расстегнул пиджак и заговорил, чуть склонив ко мне голову:
– Пару часов назад мы случайно столкнулись с Больманом, он сказал, что на ту самую мелодию нашел текст.
Я молча кивнула головой. Я не справилась. И я не единственная, кто пишет слова.
– Я никому его не показывал, сразу поехал к тебе.
Я молча протянула руку. Он, видимо, до последнего надеялся, что я что-нибудь придумаю, но нет.
Стихи были о первой любви. Ну какая же первая любовь! Тут нужно что-то другое. Жаль, я не знала, что.
– Что скажешь? – его голос был еле слышен.
– Это не то, что нужно, – я опустила глаза, отдавая ему листок. Если продюсер взялся за эти слова, то можно быть уверенным на все сто, что Полина будет петь именно их.
– Я с тобой согласен, – он коснулся моих пальцев.
– Правда? – я даже улыбнулась. Но тут же поняла, что он просто пытается меня поддержать.
Максим разгладил листок, сложил его в несколько раз. Ясное дело – он ему дорог, как спасательный круг для утопающей песни. Я откинулась в кресле и закрыла глаза. На сердце скребли кошки. И в шуме карусели, детских голосов, машин, проезжающих по дороге, звонке телефона у соседей сверху я услышала глухой шорох разрываемой бумаги. Показалось. Звук повторился снова. Я открыла глаза – Максим разорвал лист на мелкие кусочки и бросил за балкон.
– Ты с ума сошел! – я встала и стала смотреть, как в полном штиле бумажные обрывки плавно опускаются вниз.
– Так сделал бы любой из нас. Это все равно, что если бы Лео сказали, будто будем записывать альбом с другим гитаристом – бессмысленно.
– Но у меня ничего нет, абсолютно ничего.
– Значит, еще не время.
А потом Максима посетила сумасшедшая идея – прокатиться на карусели. И я согласилась.
– Только переоденься, а то еще кто-нибудь заглядится на тебя и улетит по касательной.
– Ладно, – я улыбнулась.
Я быстро натянула узкие джинсы и бежевую рубашку. Когда мы вышли на улицу, было почти одиннадцать, в парке горели фонари, а в цирке заканчивалось очередное представление.
– Кстати, ты чего такой нарядный сегодня? – мы шли под ручку, как в старые времена, когда еще не встречались. Потом он держал меня только за руку.
– Заметила?
– Не отвечай вопросом на вопрос, – я сдвинула брови.
– А ты не изображай Лео, который узнал, что нас будут фотографировать на пляже.
– Не увиливай от вопроса, – я ущипнула его в бок.
– Ладно, сдаюсь. Я был в театре. Там и встретил нашего любимейшего продюсера.
– С кем ходил?
– Он со своей женой был и еще каким-то типом, вроде иностранцем.
– Ты с кем ходил, – я остановилась, – мне неинтересна личная жизнь Больмана.
– А я то подумал…
Я наклонила голову в ожидании ответа.
– Ее зовут Ксюша и она учится в театральном.
– Оу, круто! – я потянулась, чтобы обнять его.
Он перехватил мои руки, переплетая наши пальцы.
– Это несерьезно.
– Вы, мальчишки, всегда так говорите, – я улыбнулась, он же не оценил моего веселья.
– Не всегда, – он притянул мои руки к себе на плечи.
Я вынуждена была шагнуть к нему ближе.
– Я ни разу в жизни не каталась на такой карусели, – я говорила, повернув голову в бок, чтобы не встретиться с ним глазами.
– Шутишь? – он отпустил меня, но одну руку так и держал в своей ладони.
– Всегда боялась, я жуткая трусиха.
– Знаю, – он притянул меня к себе и чмокнул в макушку. После расставания он иногда так делал, но чаще это воспринималась как шутка, сегодня все было иначе. Сначала мое смущение, потом этот листок, теперь вот прогулка.
Он усадил меня на белого коня, сам хотел сесть впереди, но я его уговорила, что я сойду за ребенка и нам можно ехать вдвоем. Так и сделали – карусель медленно набирала обороты, мелодия, как из сказки, била по ушам, я зажмурилась. Максим это будто почувствовал и прокричал: «Не вздумай закрыть глаза – пропустишь все самое интересное». Я глубоко вздохнула и взглянула перед собой – разноцветные картинки сливались в одну, но, присмотревшись, я стала различать силуэты прохожих, деревья, стойку кассы. «Аааааааааа», – закричала я не от страха, а от восторга. «Приятно заставлять тебя кричать», – Максим смеялся мне в ухо. Я ткнула его локтем в бок. «Осторожнее», – он сильнее обвил левую руку вокруг моей талии, другой держась за поручень. Ветер растрепал мои волосы, я подставила лицо этому теплому потоку и в голове зазвучала та самая мелодия. Счастье, свобода, сила, полет, легкость – все эти слова и были ветер.
Утром я мчалась в студию, чтобы зачитать всем слова песни. Мои слова.
– С ума сойти, – улыбаясь, ко мне подошла Полина. Пока мы обнимались, через ее плечо я заметила счастливое лицо Максима. Я подмигнула ему, подняв кверху большой палец свободной руки. Это была его заслуга.
Сочи встретил нас ярким солнцем, туристами с различными фотоаппаратами и светлыми номерами в отеле. Я, конечно, не хотела сидеть в четырех стенах за работой, но и лежать на пляже под пристальным вниманием папарацци тоже не грезила. Каждый день я сидела с ребятами и смотрела на их репетиции, вечерами гуляла по
