вдохов, попытался сохранить спокойствие, чувствуя, как во мне зарождается первый прилив адреналина. Это не моя аудитория, напомнил я себе; это не студенты, и я здесь не для того, чтобы читать лекцию. У меня была одна идея, которой я хотел поделиться сегодня, и я повторял ее в мыслях, как мантру. Важно, что мотивирует развитие ИИ, как в науке, так и в промышленности, и я считаю, что эта мотивация должна быть направлена на благо человека. Я постарался выбросить из головы все остальное - темную сторону ИИ, технофобию, даже на несколько минут вспомнил о состоянии своей матери. Вернемся к этой мантре. Важно, что движет разработкой.
"Комитет по науке, космосу и технологиям приступает к работе". Это были первые слова, которые я услышал через систему громкой связи в зале, вернув меня в текущий момент. "Доброе утро, добро пожаловать на сегодняшние слушания под названием "Искусственный интеллект - великая сила влечет за собой великую ответственность"".
Я выбросил все тревоги из головы. Что бы меня ни ждало, я был уверен в одном: эта технология способна изменить мир к лучшему. Вопрос о том, как именно мы достигнем этого будущего, оставался открытым, но уже тогда было ясно, что беседы, подобные той, которая должна была начаться, - наш лучший шанс ответить на него. Я пролетел через всю страну и покинул постель больной матери, чтобы быть здесь, и я не мог уйти, не дав понять это.
Какой бы ни была повестка дня комитета, я начинал понимать свою. Зал заполнился, камеры вели запись, микрофоны раскалились добела. За несколько минут до выступления перед самой важной аудиторией в моей карьере я, как в замедленной съемке, решил поделиться всем: своими надеждами и страхами, убежденностью и неуверенностью. Всем. О том, что сила науки как никогда достойна нашего оптимизма, но для того, чтобы по-настоящему использовать ее - безопасно, справедливо и устойчиво, - потребуется гораздо больше, чем просто наука.
Я считаю, что наша цивилизация стоит на пороге технологической революции, способной изменить жизнь, какой мы ее знаем. Однако игнорировать тысячелетнюю человеческую борьбу, которая лежит в основе нашего общества, - просто "нарушить" ее с той бледностью, которая сопровождает большую часть инноваций этого века, - было бы недопустимой ошибкой. Революция должна строиться на этом фундаменте. Она должна уважать коллективное достоинство мирового сообщества. И она всегда должна помнить о своих истоках: беспокойное воображение ничем не примечательного вида гоминидов, настолько озадаченных собственной природой, что теперь они пытаются воссоздать ее в кремнии. Поэтому эта революция должна быть однозначно ориентирована на человека.
Более двух десятилетий назад началось путешествие, которое определило, кем я стал. Это был невероятный, часто необъяснимый путь, который привел меня через океаны, из среднего класса в нищету и обратно, в аудитории Лиги плюща и залы заседаний совета директоров Кремниевой долины. Постепенно он сформировал все, что я понял об этой технологии - вдохновляющее, сложное и пугающее - и то, куда, по моему мнению, она пойдет дальше. Самое главное, она послужила двадцатилетним уроком о важнейшей роли человечества в технологическом поиске, который, как я уверен, определит нынешнее столетие.
Глава 2. За чем охотиться
Высоко над нами колыхался лиственный полог, обрамляя чистой тенью портрет ночного неба. Вместе с горсткой одноклассников, разбросанных поблизости, я, застыв, смотрел, как наш гид указывает на созвездия. Мы были восторженной аудиторией, настолько тихой, что даже его почти шепот, казалось, проносился в каньоне внизу, хотя волна "охов" прокатывалась по нам всякий раз, когда падающая звезда отвлекала наше внимание.
"Над нами - романтика пастуха и ткачихи", - сказал он. Не зная, что ответить, мы просто продолжали смотреть вверх.
"Видите вон там?" - спросил он, обводя вытянутым указательным пальцем сверкающую горстку звезд. "Это Жина, ткачиха и богиня. Сегодня астрономы называют ее самую яркую звезду Вегой. А это Niú láng, смертный пастух, в созвездии которого находится звезда Альтаир. Но их любовь была запретной, и они были изгнаны на противоположные стороны небес".
Через несколько дней мы отправились в поход по дикой местности под руководством моего учителя рисования. Это был грозный поход, но в нем были удивительные условия для десятилетних искателей приключений вроде нас: вместо того чтобы разбивать лагерь, мы останавливались в семьях, которые строили свои дома прямо там, в горах, и воспоминания об их гостеприимстве никогда не покидали меня. Они предоставляли теплое место для сна и еду, действительно приготовленную с нуля, включая щедрые порции ароматного риса и вяленой свинины, похожей на прошутто, под названием là ròu, по которым я скучаю до сих пор. Даже ручьи доставляли тонкое наслаждение, мягко журча прозрачными стоками с высоты, вдали от промышленных загрязнений, которые местные жители собирали через сеть бамбуковых труб. Я отчетливо помню вкус воды, настолько чистой, что она была почти сладкой.
"Теперь, разделяя Zhī nǚ и Niú láng, есть звездная река. Видите, как она течет между ними?" Он указал жестом на мягко светящуюся дорожку, прокладывающую себе путь по небу, словно колонны небесных облаков. "Это наша галактика".
В регионе, где пасмурное небо было нормой, такие ясные ночи, как эта, были особенными, они разжигали мое любопытство и очаровывали природой. С самых ранних воспоминаний простой опыт восприятия вещей - чего угодно - занимал меня так, что я глубоко переживал, но не мог выразить. Куда бы я ни посмотрел, везде меня ждало что-то новое, чтобы вызвать новый отблеск удивления, будь то неподвижность растения, осторожные шаги насекомого или туманная глубина далеких вершин. Я еще мало что знал об этом мире, но уже мог сказать, что это место стоит исследовать.
"А, смотрите, вот один из моих любимых".
Он указал выше.
"Эти семь звезд образуют основание běi dǒu qī xīng - Большой Медведицы. Теперь проведите линию вверх, вот так", - сказал он, указывая жестом направо. "Видите ту яркую? На протяжении веков она была, пожалуй, самой важной звездой на небе. Běi jí xīng. Северная звезда".
Я родился единственным ребенком в семье, переживавшей тихие потрясения. Я чувствовала атмосферу неопределенности на протяжении всех своих ранних лет и с самого раннего возраста ощущала, что что-то - возможно, многие вещи - заставило моих старших замолчать. Со временем в их недовольстве проявлялись все новые и новые слои: нереализованные мечты, сожаление, граничащее с волнением, и стойкое ощущение, что даже то место, которое мы называли домом, не было по-настоящему нашим. Эту картину я складывал постепенно, соединяя точки подслушанных разговоров и случайных замечаний, как это
