Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 173
Землею, а не только над тем, чем владеет сегодня, что природные властители Русской Земли — это его род. Русская Земля в интерпретации московской дипломатии выступает как суверенное этнополитическое единство — отечество, власть в котором из старины, как óтчина, принадлежит Рюриковичам. Именно поэтому и Киев и Смоленск должны принадлежать Ивану вопреки династическим притязаниям литовского князя. И напротив, Лятская и Литовская земли, составляя такие же точно этно-политические комплексы, составляют отчину Гедиминовичей-Ягеллонов и князь Иван не вступается в неё.
Феодальный принцип «отчины» — владения, полученного от предков, здесь заменяется национально-территориальным принципом. Земли ляхов и литовцев по своим национальным свойствам составляют óтчину польско-литовского государя Александра Казимира. А земли русские — принадлежат Государю Московскому. Всё русское составляет историческую «óтчину» московских Рюриковичей.
Спору нет, Иван III был человеком «осени средневековья» и охотно использовал феодальные механизмы всюду, где они были ему выгодны. При помощи династических связей он захватил Тверь (ссылаясь на тверское происхождение своего старшего сына Ивана) и накрепко привязал к Москве Рязань. С помощью феодального права перемены сеньора он принял присягу Верховских княжеств, отступивших от Литвы, — Воротынского, Белёвского, Одоевского, Оболенского. Феодальные же инструменты он использовал для того, чтобы лишить в 1478 году осажденный Новгород военачальника — князь Василий Гребенка Шуйский присягнул новому государю.
Однако феодальные права Иван Васильевич принимал в расчет лишь там, где они служили к его выгоде. Там, где они подрывали верховенство московского государя, он их игнорировал. Вспомним об отношениях Великого князя с собственными братьями, Андреем Углицким и Борисом Волоцким, удельные права которых он всячески утеснял.
Василий Тёмный выходит из тени
Ивана III нельзя представлять гением, сотворившим Россию «из ничего». Ему многое досталось от отца — Василия II Тёмного, одного из самых недооцененных русских государей, часто представляемого неудачником.
Выступив на стол ребенком и претерпев большую часть катастрофических злоключений до 30 лет, Василий II закончил жизнь безусловным победителем. На деле именно Василий II, проявив волю и упорство, выиграл нашу «войну алой и белой розы», несмотря на троекратное свержение и ослепление закрепив престол за прямой линией Московских князей. Впрочем, не является это сравнение преувеличенным в смысле переоценки масштабов и значения русской династической смуты?
Она, в сущности, разбивается на два мало связанных между собой эпизода. Первый — выступление в 1433–1434‐м гг. Юрия Звенигородского и двукратное изгнание из Москвы Василия II, а затем авантюристическая попытка сына Юрия — Василия Косого после смерти отца удержать великое княжение за собой. Эта попытка была пресечена отказом второго сына Юрия, Дмитрия Шемяки, от подчинения брату и его переходом на сторону Василия II как старшего в роде.
Второй эпизод последовал лишь спустя 11 лет после довольно бесконфликтного сосуществования Шемяки и Василия II, когда разгромленный татарами Улу-Мухаммеда под Суздалем в 1445 году Василий II после плена вернулся на Русь с обязательством выплатить тяжкую дань. Дмитрий Шемяка в период пленения Василия оказался по «лествичному праву» на московском столе и именно это подвигло его посягнуть на власть серьёзно ослабленного разгромом Великого князя, вступить в заговор с Иваном Можайским, схватить Василия и ослепить его. После чего в течение года Шемяка вынужден был капитулировать перед солидарным мнением Церкви, служилого сословия и общества, и, по сути, — отпустить пленника. Василий Васильевич, даже ослепленный, стремительно вернул себе престол и всеобщую покорность.
Каждый раз, когда Василий II оказывался свергнутым с престола, он получал мощнейшую поддержку со стороны московской служилой элиты и посада. Очевидно, личность Великого князя была сложнее и притягательней нарисованной в историографии плоской карикатуры серого неудачника, если его поддерживали и Церковь, и бояре, и норовѝстый посад.
Шемяка в 1446 году не выступал с возобновлением притязаний своего отца — он действовал как заговорщик, который воспользовался чрезвычайными обстоятельствами военной катастрофы, постигшей Василия. Рассматривать эти два эпизода как единую династическую войну — так же натянуто, как обычай пристегивать к «войне роз» выступление Генриха Тюдора и битву при Босворте, состоявшуюся 14 лет спустя битвы при Тьюксбери, после мирного правления Эдуарда IV и Ричарда III. Продолжавшаяся после этого 6 лет война Шемяки и Василия II была, по сути, агонией узурпатора, пользовавшегося поддержкой в своей Галицкой земле и Новгороде, и закончившейся его отравлением.
В результате искусственного сращивания в историографии эпизода с Юрием Звенигородским и эпизода с Шемякой, возникает историографическая аберрация, из-за которой весь 37‐летний период правления Василия II предстает как эпоха сплошной нестабильности и неустойчивости великокняжеской власти. Хотя в совокупности периоды, когда власть московского государя была непрочна и всерьёз оспаривалась, не составили в общей сложности и 5 лет. Всё остальное время большая часть Московского государства провела в мире и сравнительной стабильности. Сравнить это с бойней, шедшей в Англии, где при Таутоне в один день погибло 12 000 преимущественно знатных воинов, попросту невозможно.
Если мы откажемся от представления об эпохе Василия II как о времени непрерывной династической войны, то нам станут лучше понятны её парадоксальные итоги. Именно в этот период Москва становится безусловным гегемоном среди всех русских земель. Как отмечает М. М. Кром, великое княжение «превратилось в монархию с явной тенденцией к единодержавию. Многие уделы были ликвидированы в ходе междоусобной борьбы, а те, что остались или были заново созданы по завещанию Василия II, или потеряли былую автономию, а их владельцы из „братии молодшей“ великого князя превратились в его, „великого господаря“, подданных».
Правление Василия Тёмного было эпохой наращивания Москвой своих сил для решительного превращения в Россию. Огромную роль в этом сыграла реорганизация талантливейшим воеводой Фёдором Басенком Государева Двора, превратившегося в полноценную военно-административную корпорацию, сделавшуюся, по выражению А. А. Зимина «организатором побед Василия II и кузницей кадров для администрации Русского государства».
Василию удаётся спроецировать внутренний конфликт в московском великом княжестве на внешние отношения и под предлогом борьбы со своими врагами (в лице семьи отравленного Шемяки) добиться военного разгрома и политической капитуляции Новгорода — новгородцы признают гегемонию московского «великого господаря» во внешней политике и законодательстве, его право суда, заменяют свою печать на документах — его печатью. После Яжелбиц-кого мира 1456 года деяния Ивана III — шелонский разгром 1471 года и присоединение 1478 года — были уже, в сущности, чисто технической задачей, поэтому без преувеличения можно считать именно Василия II и его Двор подлинными покорителями Новгорода и создателями московского великодержавия.
Наконец, именно Василий II решительно отверг Флорентийскую унию, изгнал латинствующего митрополита Исидора и учредил автокефальную Русскую Церковь во главе с митрополитом Ионой, сделав Москву подлинным «Ноевым Ковчегом» православного мира. В 1441 году прибывший в Москву Исидор был немедленно изгнан после попытки совершить литургию с поминанием папы и оглашения документа о заключении унии. Москва
Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 173
