я бы счел запретным, когда дело доходит до сохранение его уз. Тебе было бы хорошо завершить связь с ним скорее раньше, чем позже. Просто ложись и подчиняйся.
Ладно, может, и нет.
Желчь подступает к моему горлу, даже когда начинаются злые слезы.
Он улыбается и снова встает, указывая на папку, которую он оставил для меня.
— Вот все твои правила и рекомендации относительно того, чего мы ожидаем от тебя сейчас. Я предлагаю тебе запомнить их, жить по ним. Чем быстрее ты вольёшься, тем лучше для тебя.
А потом он уходит.
Я, блять, здесь в ловушке.
* * *
Я пока не утруждаю себя просмотром досье, в основном потому, что не хочу ничего знать о мужчинах, с которыми я застряла, и о том, что они могут сделать. Вместо этого я провожу пальцами по зашитой ране на задней части шеи, морщась от острой, пульсирующей боли. Гребаные ублюдки.
Я должна взять себя в руки, обрести спокойствие внутри себя, чтобы не потерять контроль над своим даром. Это может показаться больным, но я представляю, как бы я использовала свои способности, чтобы выбраться отсюда и снова успокаиваюсь. Я планирую каждый маленький момент, как я выберусь и как я отомщу тем мужчинам, которые только что прикоснулись ко мне. Я просматриваю эти планы снова и снова, пока снова не чувствую себя спокойно.
Минуты складываются в часы, и в конце концов я понимаю, что солнце зашло, а я все еще, черт возьми, застряла здесь. Мне отчаянно нужно в туалет, но я не собираюсь стучать в дверь и просить разрешения сходить в туалет. В животе начинает урчать. Когда они нашли меня и схватили на улице, два дня назад? Может быть, уже три. Я ехала на работу, опоздала и пропустила завтрак.
С тех пор никто не давал мне еды. Один из водителей сунул мне бутылку воды, которую я жадно проглотила, но это было по крайней мере день назад. Эти парни совсем не боятся пыток, потому что прямо сейчас я чувствую себя долбаным военнопленным.
Дверь снова открывается, и на этот раз входит пожилая, сурового вида женщина. Моя нога начинает нервно дергаться под столом, старый тик, от которого я не могу избавиться.
— Следуй за мной, я отведу тебя освежиться.
Освежиться? Я бросаю взгляд на беспорядок, в котором находится моя одежда. Я, наверное, также воняю после нескольких дней в одной и той же одежде.
— О, да. Спасибо.
У меня кружится голова, когда я встаю. Потеря крови или голод, я не знаю, но леди вообще не замечает, что я покачиваюсь на ногах. Она просто морщит нос, глядя на меня, а затем поворачивается на каблуках, чтобы вывести меня из комнаты.
Здание, в котором мы находимся, похоже на офисное, все в костюмах и галстуках. Когда мы вместе идем по коридорам, моя кожа начинает стягиваться, когда я чувствую на себе взгляды здешних работников. Много любопытства, и совершенно очевидно, что все они знают, кто я такая.
Олеандр Фэллоуз.
Сбежавшая Связанная.
Убийца.
Не то чтобы они знали, что я убийца, я уверена, что все пошло бы совсем по-другому, если бы они знали. Когда я думаю об этом, у меня в горле встает комок. Черт, это самый быстрый способ сойти с ума и потерять контроль. Я встряхиваю себя. Перестань, блять, думать об этом, Оли!
Ванная комната достаточно чистая, а душевая кабина, слава Богу, закрывается. Женщина сует мне сумку, которую я не заметила у нее в руках из-за моего волнения, и огрызается: — У меня нет времени на всю ночь, так что тебе лучше поторопиться. Я вытащу тебя голой, если придется.
Верно.
Пошла эта сучка к черту.
Я бросаю на нее неприязненный взгляд и беру сумку, топая в кабинку, как будто мне четыре года, а не зрелые девятнадцать. Что ж, я думаю, что я уже взрослая. Я пережила пять лет в бегах, живя на улицах, когда мне это было нужно. Это было нелегко, но это лучше, чем альтернатива.
Это и есть альтернатива.
Быть чипированной и вынужденной жить с мужчинами, которым биологически суждено быть моими… это худшая чертова адская сфера, которую я могу придумать. Не то чтобы я с ними встречалась. Я видела только их фотографии, маленькие снимки голов, которые мне передали на следующий день после того, как была убита моя семья. Я едва могу вспомнить, как они выглядят, но я помню их имена.
Я раздеваюсь и натираю себя, морщась от своего состояния. Я вся в синяках. Тактическая группа не проявила доброты в своем уничтожении меня, трое взрослых мужчин повалили меня на землю. Я не совсем крошечная, но, черт возьми… Одного парня, схватившего меня, было бы достаточно.
Мои волосы в беспорядке, поэтому я мою их, а затем тщательно высушиваю. Одежда, которую они оставили для меня, уродлива: спортивные штаны, которые по крайней мере на три размера больше, и старая толстовка. От запаха одеколона меня тошнит, мой Связанный чертовски разборчив в запахах.
Я слышу, как женщина начинает притопывать ногой, и закатываю глаза. Что за сука.
Я выхожу из кабинки со своей старой одеждой, свернутой в пакет, и расческой для волос в другой руке.
— Нет времени пытаться привести себя в порядок. Я сомневаюсь, что ты все равно смогла бы многое сделать, — огрызается женщина.
Я упрямая девушка, и самый быстрый способ заставить меня встать на дыбы — это осыпать меня подобными оскорблениями.
Итак, я стою перед зеркалом и расчесываю волосы, медленно и тщательно, пока они не становятся свободными от узлов, а затем заплетаю их в косу. Я заплетаю самую сложную косу, с которой только могу справиться, с помощью всего одной резинки для волос, чтобы закрепить ее. Я должна сосредоточиться, чтобы убедиться, что мои руки не дрожат при виде серебристых прядей, я не думаю, что когда-нибудь по-настоящему привыкну к этому цвету.
Она пыхтит и пыхтит себе под нос, но я игнорирую ее. Она не знает, на что я способна, поэтому не решается на самом деле попытаться вытащить меня. Это хорошо, потому что я не могу использовать свои способности, так что мне пришлось бы ударить ее кулаком в горло.
И я бы так и сделала.
Я бы также наслаждалась каждой долбаной секундой этого.
Наконец, когда я больше не могу медлить, я следую за ней обратно в крошечную комнату для собеседований, которая теперь стала моим адом на Земле. Ничего не
