Парин был другим. Он был сыном богатого торговца. Обычно у таких успешных людей немного наследников, в основном дочери на выданье, чтобы породниться с мелкими дворянами. У Парина же было пять старших братьев. Когда ему исполнилось шестнадцать, отец решил, что Парин станет воином. Так он ему сказал. Это был пятый или шестой раз, когда Парин говорил с отцом наедине.
Отец нашел хорошего рыцаря, настоящего, прославленного в боях на северном рубеже, но не знатного сэра Бэнига. И заплатил ему, чтобы тот взял Парина в оруженосцы. В итоге юноша сильно отличался от остальных оруженосцев. Его доспех был из лучшей стали, подогнан по росту и сверкал новизной. Любой, кто видел его в этом доспехе, сразу понимал, что эта сталь не знала сражений. Ни единого скола, вмятины, пятнышка ржавчины. Парин пару раз даже думал о том, чтобы поколотить свой собственный доспех палицей сэра Бэнига. Да и сам Парин выглядел, как его доспех. Без синяков, шрамов, мозолей. О том, чтобы с помощью кинжала добавить себе шрамов, Парин, к счастью, не задумывался. Он выделялся среди буйного общества других оруженосцев, и, разумеется, его не любили.
Настоящие оруженосцы считали его избалованным и нежным. Жалкие оруженосцы считали его избалованным, нежным, да еще и богатеньким. Парин считал себя избалованным, нежным и трусом. Наверное, от последнего было больше всего проблем. Дело в том, что, узнав о выборе отца, Парин сначала даже обрадовался. Он обожал читать о битвах прошлого, разбирать ход военных кампаний, о которых в обширной библиотеке отца была хотя бы одна книжка. Он грезил о воинской славе. Пока читал книги. Все это длилось до первого военного лагеря. Там он понял две вещи. Первое, он чужой здесь. Второе, на самом деле он трус. Он боялся даже тренировочных боев. Он боялся боли. Он боялся суровых лиц настоящих солдат. Боялся ударить и получить удар в ответ. И поэтому его били часто. Сэр Бэниг хорошо к нему относился, учил, но и не думал защищать от других оруженосцев. Это было их собственное, внутреннее дело.
Парин шел по лагерю, разбитому около Каллимара, – одного из крупнейших городов севера. Сэр Бэниг отпустил его до вечера, и юноша решил, что лучше убраться из него на время. Обычно оруженосцы тренировались на площадке, устраивая учебные поединки и отрабатывая удары на бревнах, врытых в землю. Хорошее занятие. Парин любил оттачивать удары, показанные ранее сэром Бэнигом. В отличие от учебных боев тут он не боялся сделать больно кому-то, и поэтому выходило у него все неплохо. Вот только если он сейчас пойдет на площадку, ничего хорошего не будет. Он знал это, а потому решил сделать проще. Он выберется из лагеря, найдет тихое тенистое местечко неподалеку и хорошо выспится. А потом всю ночь будет отрабатывать удары и блоки в одиночестве. План был неплох, Парин так делал уже три раза за последние две недели после того, как его первый раз поколотили на тренировочной площадке другие оруженосцы.
– Ты слышал, к нам наведался Ацелий! Этот едкий старикан нас всех тут заест!
Парин даже замедлил шаг. О претор-легате Ацелии он читал в наиболее свежих книгах. По сути, это он разработал современную тактику сражений имперских легионов, введя магов в постоянные тактические построения. После того, как несколько веков назад из-за мора вымерли все лошади, тактика резко изменилась. Роль магов в войсках возрастала все больше. Сначала маги воевали, как им вздумается, ведь это маги. Но было ясно, что необходимо разработать тактику для всех орденов, которые обладали разными способностями, и заставить высокомерных магов отрабатывать эти тактические построения с легионерами. Именно Ацелий, командир тактического корпуса, двадцать пять лет назад разработал роли для магов четырех орденов, согласившихся участвовать в войнах Империи. Парин восхищался этим умным человеком. Если он сейчас в военном лагере…
Толчок руки с деформированными пальцами вывел его из равновесия, и он чуть не упал в пыль. Нечеловеческие глаза смотрели на него с возмущением.
– Щенок. – Странно, но голос был человеческий. Один из Повелителей плоти. Судя по медленной и вальяжной походке деформированных ног – Бегун. Из тех магов, что частично заменили кавалерию. Они неловко и с трудом ходили, зато бегали в четыре-пять раз быстрее самого тренированного человека. Их ноги были специально деформированы для этой цели. Повелители плоти относились к одному из орденов магов. Их орден находился в Элампионе, далеком городе на юго-востоке, входящем в Союз торговых городов. Он состоял из четырех богатых городов-государств, не входящих в состав Империи. Элампион был одним из них. Однако Союз охотно поставлял в имперскую армию наемников. Двое Бегунов прошли мимо. Тот, что его толкнул, все еще бормотал в адрес Парина какие-то оскорбления. Юноша ошеломленно замер, глядя на кисти рук Бегуна, – неестественно длинные, с десятисантиметровыми, слегка загнутыми золотистыми когтями. Они тоже были преобразованы, как ноги и глаза – с узкими щелями зрачков, чтобы лучше видеть ночью во время налетов. На Бегунах были только широкие шаровары, скрывающие деформацию ног. Магам доспехи ни к чему. Очень редко кого-то из них удавалось убить обычным оружием. Именно поэтому первое время они считали себя повелителями сражений, которым ни к чему тренировки совместно с остальными войсками.
Из прострации Парина вывел трубный голос. Он сделал несколько шагов в сторону, и мимо медленно и неспешно прошел титан. Ростом около трех с половиной метров, это существо шло, раздвигая толпу. Титаны не были магами из Повелителей плоти, их создал на заре времен сам Один. Большие, сильные, неспешные и неглупые, как думали многие, впервые встретившие титанов. Они очень помогали при различных работах при устройстве лагеря, но не в бою. Титаны были существами абсолютно миролюбивыми и не агрессивными, такими их создал бог Империи.
Парин отдышался и пошел дальше. Уже на выходе из лагеря он столкнулся еще с одним магом. Тот явно искал кого-то в толпе. Наконец, не выдержав, он просто взлетел на пять метров. Юноша почувствовал легкий прохладный ветерок на лице. Развернувшись в воздухе и оглядевшись, маг заметил того, кого искал, и тут же рухнул вниз. Приземлившись на прямые ноги, он даже не пошатнулся. Но воздух над ним задрожал от жара. «Скорее всего, Кинетик», – подумал Парин. Этот орден был одним из самых многочисленных в армии. Способность взлетать и сверху осыпать врагов большим количеством мелких кусков металла или камнями была очень ценна. С этой мыслью Парин выбрался из лагеря.
В лагерь Парин возвратился уже на закате. Его пропустили через ворота, там уже потихоньку привыкали к подобным прогулкам. Наскоро поев в общей столовой, организованной в огромном шатре, он отправился на тренировочную площадку. Рутинная отработка ударов изматывала многих новичков, но Парину она нравилась. Десять тысяч ударов. Столько мастера отводят на то, чтобы освоить технику одного удара и применить ее в бою, точно и не задумываясь. Парин заметил уже давно, что у всех это число различается. Не у оруженосцев из среды рыцарей, те часто начинали тренироваться очень рано. У оруженосцев попроще. Кто не держал в руках оружие, пока не попал в лагерь.
Пока Парин ходил на площадку со всеми, среди этих оборванных, жадных до драк оруженосцев он замечал и тех, у кого удар сносно вставал после пятидесяти повторов, и тех, у кого и после тысячи удар не шел совсем. Сам Парин не считал свои повторы. Зачем, если он чувствовал и видел технику? Для многих это было соревнование, кто первый сделает еще сотню ударов. Парину было интересно только мастерство. Себя он относил к середнякам. Были и те, кто осваивал удары куда быстрее, и те, кто отставал от него. Парин взял тренировочный клинок, затупленный и более тяжелый, чем боевой. Встав около одного из бревен, он решил начать с разминки и отработать еще немного боковые удары и прямые выпады и только потом переходить к более сложным связкам ударов, которые начал осваивать в конце прошлой недели.
Однако
