Ознакомительная версия. Доступно 2 страниц из 8
на балконе, а навар в феврале если и не покроет абонемент на тепло, то хотя бы прославит в интернете. Прекрасное свойство февральcкого снега ещё и в том, что он фактурно реализует следы. Первым активным утренним ходокам, выгульщикам собак, мне, видны замечательно ранние отпечатки зайцев, птиц и наркоманов, возвращающихся из леса с найденными закладками. Стройка микрорайона спугнула всех животных, бобров, лисицу, зайцев и им не остаться, не остаётся ничего кроме, как стать жителями нашего крайнего к лесу квартала, поделить помойки с воронами и урны с дворниками. Следов животных-животных всё меньше, но они доступны для анализа именно как отпечатки на февральском. Животные-наркоманы пока не заметили новой стройки и продолжают ходит напрямик, оставляя самые неровные цепочки, с самыми потрескавшимися отпечатками самых незимних кроссовок. Снег фиксирует только первого проходца, второй уже разметает поднятым ветром пушок или втаптывает своими отпечатками информацию в нечитаемый вид. Как наркоманы различают свой белый порошок от снега? А может они и колят себе снег? Кроме всего прочего, февральский своей обновлённой нежностью напоминает о новом годе. Начинается второй год дегуманизации. Эта тема и есть то, что слушает снег на наших прогулках в лесу. Примыкающая к кварталу древнесоветская деревня, населённая по случаю близости к метро и домам-музеев писателей исключительно внуками большевиков, направляет ко мне на дискуссию послов. Наши собаки переплетают следы, наши разговоры ищут общее в представлении о мире. Вот человек, бывающий гостем в снеговизоре пересказывает новости, вот патриот с ВНЖ Италии укрепляет веру в прошлое, вот другие осторожно, а местами назидательно ведут разведку со мной. И все мы топчем снег. Отчего-то все эти знатоки снежной жизни продолжают жить на своих дачах и совсем не торопятся отряхнуть февральский со своих сапог о лёд Днепра. Хотя мне рекомендуют. Четыре разрушенных вышки, стоящие на прямой в центре лесного массива ежедневно попадаются на пути. Это своего рода темараздел. Правнуки Молотова свернули к своим пролетарским шале, им нужно пополнить запасы аргументов для следующей прогулки. Мы закончили на версиях чей флаг следующий над Дворцом съездов, на что заменят кремлёвские звёзды. Я стою на том, что мир мой мал, в нём только семья и пять неродственных ближайших людей, что определяют кто я такой. Я измеряю мир по изменениям в той группе и нам, мне в этой кружке не видно чей Крым, мне видно лишь сколько времени у меня на чтение книг и насколько подорожал пармезан. А звёзды уже заменили. На гигантские снежины. Просто об этом пока не видят, не показывают, не через серое небо. Четыре вышки отмечают мою дорогу к дому. Четыре вышки хочется трактовать как призраки зоны, во всех смыслах этого слова. Бетонные столбы поддерживающие следующий ряд тёсаных стволов, выше – перекрестье брёвен и новый этаж стволов. Конструкция там, где не полностью разрушена достигает почти верхушек деревьев. Сейчас в лысом феврале отчётливо видно, что деревья всё же перегнали человеческие конструкты, пирамиды столбов и брёвен. Четыре стоят на прямой с равными промежутками, что я всегда забываю измерить. И хочется уже продолжить фантазию о бывшем здесь метролаге или МГУлаге, РУДНлаге, о чём намекают ржавые проволоки и колючка, но над псом и мной пролетает самолёт. Можно вытянуть руку и сделать селфи будто держишь летуна за живот. Пёс садится и провожает взглядом летящий автобус людей. Самолёт пролетел точно над линией башен. Это какие-то древние навигационные строения. До глонассов, до разборки импортных лайнеров на запчасти, до всего этого авиатуризма, башни указывали на Внуково, помогали посадке. Недалеко от них удивительная для леса бетонная дорога, что ещё более отсылает к Стругацким. По ней, не утонувшей в снегу января, а лишь приукрашенной теперь плесенью невесомого февральского, мы с псом выбираемся к людям. Я бы не выбирался, но среди их окурков и патриотизма стоит моя квартира. А там кофе и вид с высокого окна на седой двор. Февральский аккуратен и не засыпал кормушки, только сделал шапочки-навершия, только скрыл налузганное элегантным боа. Вот я уже внутри и не мы не бесимся с жиру, с тепла и культурной дистанции, мы с собакой скромно смотрим в окно на снег, что только три минуты лифта назад гладили утюгами ног. Уют. Сказка уюта, как сказка про тёплую зимусну или зимесну, не помню, как детская сюсюкалка, что после зимы наступит тепло. После зимы, знает каждый взрослый, наступит рай, а никакая ни зимсна.
Мартовский. Ледяной дождь придумали москвичи. Не было этого ледяного дождя в моём провинциальном детстве, юности, в моих зимах. Был либо лёд-гололёд, либо дождь. Где-то между появлением сапсанового способа свалить в Питер и медведевской оттепелью москвичи выдумали новое погодное явление. Природа пошла им навстречу, мысли материализовались и у зимы в городе появилась новая черта – ледяной дождь. Он приходит всегда незаметно, среди ночи или под утро, так что с рассветом видны финальные результаты. Блестящий тротуар по которому весьма опасно двигаться и переносить стеклянное из «К и Б», скованные плёнкой льда двери и стекла машин, застывшие в исходном положении, и недвижимые более створки балконов, и прозрачные платья сугробов, по которым стекает на дорожки не впитываясь моча корги (модель без хвоста). Мартовский играет с агрегатными состояниями воды и дарит слоёный пирог из неудач и сюрпризов. А в России, как общеизвестно, сюрприз – это негативная дефиниция. Утро начинается с прогулочного собачьего скольжения, перетекает в работу ледорубо м-освободителем шкод, движется к маневрированию между ДТП на Киевском и ДТП на Ленинском, и переходит в день полный синяков на бедрах и коленках. Ах, где ты декабрьский снег, с шестиугольными конфетти, с узорами и пустыми мешками для подарков? Где та некрасовская зима, требующая дров и святок, а не это всё. Мартовский прячется за коркой льда. Мартовский как бы велит ценить снег, потому что когда не снег – тогда ад льда. Радуются лишь шипованная резина, которая в Москве с её чищенными улицами не имеет смысла всю зиму. Вжжжыг! По сугробам всё равно в чём стоять. Но вот после ледяного дождя, всё-таки, немного чувствуешь помощь колёс, то необходимое сцепление с жизнью, которое позволяет не выкатываться из-под одеяла сразу к клавиатуре, а промежуточно газовать, вертеть оси, чувствовать мнимое руководство рулём всего механизма. Реально видеть, как шипики царапают новый прозрачный ламинат двора, подталкивая тебя сантиметр за сантиметром к столу, где реализуешь нечто, за что тебе платят зарплату. Хотя разве бывает нешипованая резина? Зачем такая нужна. Я задумался. Для тюбинга, очевидно. Мартовский
Ознакомительная версия. Доступно 2 страниц из 8
