Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
повторяю опять: я в Москву не ходок. Во-первых, еще здравствуют те, кто выбросил меня из России, и они не очень-то будут рады моему появлению в Москве, а во-вторых…
— Твоя Ольга и дочь?
— Да, моя Ольга и дочь! И я поклялся ни-ко-гда не возвращаться в Россию, тем более, что она давным-давно вышла замуж за моего бывшего друга, а моя дочь — ты слышишь, моя дочь! — даже не подозревает, что ее отец — это я. Так что не обессудь. И давай-ка лучше выпьем.
— Что ж, — со скорбным вздохом произнес Воронцов, — может, ты и прав. Ты боишься встречи с той, кого давно потерял, а я боюсь, что не смогу выполнить последнее желание той, кого любил всю жизнь и кого уже не воротить.
Он уже шагнул было по дорожке в сторону дома, как вдруг обернулся и с пугающей тоской в голосе добавил:
— Ты же знаешь, без твоего заключения я не смогу разговаривать с Лазаревым о покупке Спаса. До аукциона осталось две недели, и я не уверен, что смогу обойти возможных конкурентов, если «Спас» будет выставлен на аукцион. Уж слишком большой ажиотаж вокруг этой иконы.
Какое-то время Воронцов шел молча, уставившись угрюмым взглядом в посыпанную золотистым песком дорожку, и уже у самого дома каким-то скулёжно-просящим шепотом произнес:
— Поверь, Игорь… это не прихоть. Просто я не вижу иного пути, чтобы вернуться с Анастасиюшкой в Россию.
Державин молчал, и он все так же негромко спросил:
— Ты что будешь пить: коньяк, водку, виски?
— Водку.
Вечером этого же дня Воронцов позвонил владельцу «Джорджии» и попросил отложить подписание протокола о продаже и покупке «Спаса» на две недели.
— Что, какие-нибудь проблемы? — насторожился Лазарев, которому, видимо, уже доложили о вторичной проработке документов по «Спасу» знатоком древнерусской иконописи Державиным и, что не менее важно, о его реакции во время посещения выставочного зала, где уже проходил проверку «на вшивость» бронированный стенд с установленной под пуленепробиваемый колпак иконой.
— Проблемы… но чисто финансового плана, — не очень-то охотно пояснил Воронцов. — И если бы ваша «Джорджия»…
— Конечно, подобные затяжки не в моих правилах, — перебил Воронцова Лазарев, — как вы сами понимаете, у меня есть и другие, помимо вас, предложения, но учитывая то, что вы решили вернуть Рублева России… Хорошо, я готов ждать.
* * *
От этого впору было сойти с ума.
Затихшее село уже затягивали густые вечерние сумерки, когда Ефрем Ушаков поднялся из-за рабочего стола, на котором доводил «до ума» деревянную заготовку под икону, разминая затекшие ноги, прошел из конца в конец некогда просторной горницы, вдоль стен которой на широкой скамье и на стульях теснились иконы его собственного письма, включил все пять лампочек висевшей под сводчатым потолком люстры, из-за чего тут же проявились темные провалы не зашторенных окон, и… и почти сполз по стене на пол.
Прямо напротив него, в темном стекле оконного проема вдруг появился словно сотканный из воздуха Рублевский «Спас».
Ефрем зажмурил было глаза, с силой помотал головой, думая, не бредит ли он наяву, однако, когда открыл глаза, «Спас Вседержитель» продолжал «висеть» в оконном проеме.
Онемевший от этого видения и чувствуя, что у него запирает дыхание и подкашиваются ноги, Ефрем опустился на стул и только ртом хватал воздух, не в силах вымолвить ни слова. Только и смог, что осенить себя крестным знамением, то ли пытаясь отогнать это видение, то ли Бога благодарил, что и ему, скромному иконописцу и реставратору икон Ефрему Ушакову, снизошло нечто такое, о чем он и помышлять не мог.
«Спас» не исчезал, и, напрочь сраженный нерукотворным ликом Христа, Ефрем судорожно сглотнул, облизав пересохшие губы. Не в силах осмыслить происходящее, он пожирал глазами лик Спасителя, писанный Рублевым, и только повторял, с трудом ворочая языком:
— Господи! Владыка небесный…
Наконец что-то стронулось в его мозгах, в висках застучали сотни звонких колокольчиков, и он, уже выходя из первоначального шока, поверил увиденному.
То ли в самом окне между стеклами, которые добрая душа-соседка помыла перед Пасхой, то ли за оконным проемом, словно зависнув в сгущающихся сумерках, застыл тот самый лик «Спаса Вседержителя», каким его донес людям Андрей Рублев. И видению этому надо было бы радоваться, если бы не засохшие потеки крови под глазницами.
И от всего этого Ефрем вдруг почувствовал такой страх, что впору было криком кричать и бежать из дома, а он не мог даже с места сдвинуться, ловя открытым ртом спертый, настоянный запахами красок воздух иконописной мастерской.
Теперь, кажется, он не видел даже самого Лика, прикованный неподвижным взглядом к потекам крови под глазницами.
Почувствовал, как острой болью наполнилось левое предплечье. Стало страшно. С трудом подняв правую руку, он вновь осенил себя крестным знамением, однако видение не исчезало, и от этого вдруг его охватило паническое состояние.
Собрав в кулак всю свою волю и превозмогая боль в грудине, глубоко вздохнул. Раз, второй, третий…
Когда немного полегчало, вновь поднял глаза на окно, надеясь, что видение исчезло, но Рублевский «Спас» все так же продолжал заполнять собой оконное пространство, с молчаливым укором взирая на иконописца.
В какой-то момент Ефрем начал осознавать свое состояние и понимая, что этак можно и умишком тронуться, заставил себя подняться и, сделать по направлению к окну шаг, второй… И в этот момент он скорее почувствовал, нежели увидел, как что-то изменилось в лике Христа. Ощущение было такое, будто дрогнули сотканные в красочное полотно нити воздуха, и Рублевский «Спас» растворился в воздухе так же неожиданно, как и появился в окне…
Часть І
Глава 1
Когда умирает далеко не старый и, казалось бы, совершенно здоровый мужчина, это всегда плохо. Но когда в престижной московской гостинице обнаруживают труп американского гражданина, это уже проблемы, по крайней мере для тех спецслужб, которые вынуждены заниматься этой смертью.
…Предъявив на входе удостоверение сотрудника ФСБ, Стогов поднялся на третий этаж гостиницы, в которой любили останавливаться далеко не бедные иностранцы, и, уже сопровождаемый дежурной по этажу, прошел в одноместный «люкс», в котором угораздило встретить свою смертушку несчастному американцу. Кивком головы поблагодарив взволнованную женщину, которая то ахала, то охала, всплескивая руками, Стогов прикрыл за собой дверь и оказался в довольно комфортном номере с дорогой меблировкой, на Фоне которой явно не смотрелись собравшиеся здесь мужики. Причем явно озабоченные. К нему подошел плечистый обладатель весьма недешевого, в серую «елочку» костюма, в котором за три версты угадывался начальник гостиничной
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
