отодвинусь, потом буду стесняться к тебе прижаться, а так ты сама ко мне прижмешься – объяснялся и лыбился всем, чем можно, Митька.
– О-хо-хо, – сманерничала Лизон.
– Да падай, не глядя, – подбодрила ее Таша и подала руку. – Сама всех растолкаешь!
Лизон присела, поерзала, чем сидела, расширяя себе пространство, и улеглась рядом с Ташей. Митек даже не заворчал. Он напротив, подложил Лизе под голову свою руку.
– Оооой, как спасибо, – как будто из последних сил выдохнула Лизон. Митек довольный улыбался. – Хорошо, что ты такой мягкий и оказался рядом.
– А мне ты так руку не подложил, – уколола Митьку пальцем в бок Тамилка.
– Эт мы могём! – довольный от такой популярности у девушек раскинул в обе стороны руки Митька.
– Так удобно! – продолжила стонать Лизка. – Тебе самому-то удобно?
– Удобно, пока рука не затекла, – ответил тот слегка и повернулся к Лизке, так чтоб не лишить подушки Тамилку. – Что расскажешь?
– Я якобы что-то обещала рассказать? – начала ломаться Лизон.
– Ты, кажется, что-то про спящую совесть говорила, когда заходила на посадку, – не собираясь уходить в молчанку, продолжал Митек.
– Да? А заметно, что она уже немного спит? – Лизон подозрительно посмотрела на Митьку.
– Не, не сильно заметно, все нормально пока идет, – ответил Митька, осторожно намекая на какие-то возможные варианты, если все так пойдет дальше.
– Ну, здесь ты свою совесть окончательно уложишь на лопатки, – продолжила Таша. – Костер греет, мужики только что дров подбросили.
– А Семеныч че-то прям ох как завернул сегодня, – переключила разговор Лизон от намеков Митьки на свои впечатления от речи Семеныча.
– Да. Он ничего мужик походу, – подхватил задумчиво Митек, определенно заметив смену темы и погрузившись снова в речь Семеныча.
– А помнишь, мы на первом курсе-то его психом вапще считали? – вспомнила Таша.
– Ну, псих он и оказался психом, – заключила Лизон. – Только в смысле психологом.
– И не хилым, походу, – согласилась Таша.
– А ты как полагаешь? – толкнула Лизон Митька, который только что вроде был в разговоре, но неожиданно стих.
Тот, не притворяясь живым, лежал, подложив для удобства под спину рюкзак. Лизон присмотрелась к его стеклянным глазам.
– Таш, смотри, – шепнула она подруге.
Митек смотрел сквозь костер. В его голове всегда кружилось много мыслей, иногда слишком много, как он сам говорил: «Шумно аж бывает». От этого иногда могло казаться, что он в несвежем настроении, хотя он просто о чем-то задумался, отвлекся, отключился…
– Да он че-то расстроился после второй стопки, – ответила тихонько Таша.
– Да не, наверное, просто опять повис, – высказала свою версию Лизон.
– Не думаю, что он думает о завтрашних раскопках. О них даже Семеныч сейчас не думает, – хихикнула Таша.
– Митек, Земля! – вильнула бедром Лизон. – Все, всплыли! У тебя какая степень погружения?
Она помахала Митьку рукой перед глазами. Тот вернулся.
– «Какая», это что за часть речи? – пробормотал Митек, улыбнувшись и прищурив один глаз.
– То есть? – удивилась Лизон и перевела взгляд на Ташу, мол, он это о чем.
Таша задумалась и осторожно выдала версию.
– Ну, возможно, это вопросительное слово. Не прилагательное же?
– Угу, хорошо, – одобрительно кивнул Митек.
– А что хорошо? – взлюбопытствовала Лизон. – А могло быть как-то иначе?
– Хорошо, что не деепричастие, – ответил Митек.
Девочки провисли еще глубже, а когда сообразили, выплеснули по полтора объема легких.
– Фу! Ну тебя! – пищала Лизон, отмахиваясь от Митька руками. – Ты как из комы выйдешь, по жизни че-нибудь этакое ляпнешь.
*
Закончилась песня. Таша продолжила разговор, который они начали с Лизон, но уже в общем контексте. Она обратилась к Семенычу:
– Семеныч, вот Вы, стало быть, говорите, что разбираетесь в людях?
– Да нет. Не разбираюсь я в людях.
– Ну, как же, Вы можете отличить плохих от хороших, надежных от ненадежных, перспективных от…
– Все проще, Таша. Я не рассуждаю такими высокими прелюдиями, – Семеныч любил вставлять «левые» слова в контекст, где их смысл всяко станет очевидным, – как ты. Я всего лишь пытаюсь отличать людей, с которыми я пойду в экспедицию, от тех, с кем не пойду. И даже не утверждаю, что это у меня всегда получается правильно делать. Но, как ты видишь, у меня уже появляется седина. Это хотя и косвенно, но… раз седина дождалась своего часа…
– Вот что, что, а выкрутиться Вы умеете, – улыбнулась Таша.
– Это точно! – подтвердил с азартом Ярик. – И выходит, вы вершите не чистку электората, а всего лишь естественный отбор, пытаясь обеспечить свое выживание!
– А ты, я гляжу, мастер умозаключений, Ярик! – ответил Семеныч.
– Да мы постоянно ему говорим, Ярослав-мудрый-второй-Сократ! – добавила с азартом Лизон. – Не верит!
– Все, господа. Боюсь, что если мы сейчас же не остановимся, то завтра не продолжим, – прервал мысль Семеныч. – Я имею в виду экспедицию! Отбой! Рекомендую хорошо отдохнуть. Подъем завтра в семь утра, дальше по будням в пять. Дежурный по лагерю завтра утром буду я, дальше разберемся. Выходим в восемь.
– В семь подъем, в восемь выходим? Мы не успеем! – взмолилась Тамилка. – Семь это очень рано!
– Просим пощады, – из последней вменяемости прогудел Вадим, приподняв часть своей тушки из-за спины Авдея.
– Завтра как раз и будет вам последний день пощады! Я же объявил, завтра подъем в семь, дальше в пять! – ответил Семеныч, давая понять, что ребята явно недооценивают его мягкость, приуроченную к первому рабочему дню. – Все интересное начнется потом!
***
Утро для всех Семеныч все-таки начал на целый час позже, чем обещал. А пока все еще спали, Семеныч развел костер, приготовил завтрак, сделал чай, травяной из свежего местного сбора. За трапезой обсудили план дня. Хотели разделиться на группы, но Семеныч категорически запретил: «После защиты хоть по одному. А сейчас все вместе в коротком радиусе от материка».
С выходом, конечно, опоздали еще сверх щедрого часа. На двадцать минут. Тамилка наводила марафет. Лизон ее все подгоняла:
– Идем уже. Семеныч разозлится.
– Да иду уже, – отвечала Тамилка.
Но Семеныч их сильно удивил. Он ни разу не разозлился. Но без внимания Тамилу не оставил.
Тамила выползла из палатки и замешалась в какой-никакой толпе сокопателей, стараясь не сильно лезть на глаза Семенычу. Тихонько попросила там шепнуть ему, что, мол, все готовы. Но Семеныч, несмотря, что уже знал, что не хватает только одного человека, все-таки повторил положенную перед выходом перекличку. Дойдя до Тамилы, он несколько раз чихнул.
– Отлично, Тамила! Ты сегодня шикарно одухотворенная!
– В смысле? – стесняясь сквозь всеобщее хихиканье, позволила она себе смелый вопрос.
– Духи прошибают! Я аж прочихался! Но это ничего! Лопата, комары и прочая ползуче-грызущая живность этих мест оценят! Ты много с собой вот этого всего
