кого я якобы изнасиловал? Кто. Вы. Такой? По какому праву меня обвиняете?
— …сотрудничестве с английской разведкой, — все так же невозмутимо продолжил он.
Меня взяло зло, с трудом удалось сдержаться, чтобы не засветить способности. И тут дошло: это не допрос, Вомбат меня провоцирует и читает мысли, рассчитывая найти нужную. Все это попахивало бредом. Скорее всего, среди его обвинений есть истинное, на которое я должен отреагировать не негодованием, а страхом. Так читай мысли, Вомбат, я чист перед законом!
— А в контактах с инопланетянами не подозревают? — не сдержал иронии я. — Или там… с гремлинами, орками?!
Хлопнула дверь, и в процедурный вошел аж целый майор: двухметровый верзила в военной форме и при погонах, напоминающий Щелкунчика-переростка, ну, или персонажа, который вылез из «Майнкрафта» и очеловечился: голова, массивный подбородок и даже черепная коробка прямоугольные, вытянутый прямоугольник смоляной моноброви, руки — ковши экскаваторов.
Когда я сопоставил два и два и сообразил, почему меня загребли в ментовку, а работают со мной люди в военной форме, в душе будто оборвалась натянутая струна. Та струна, на которой держалась моя уверенность в своей правоте.
Это КГБ! Да еще и БР здесь. Что же такое мне шьют? Нецелевое использование способностей? Что бы ни шили, если очень хотят, обязательно пришьют. Причем так меня обработают, что я сам оговорю себя, друзей, вымышленных друзей, маму и папу, признаюсь в чем угодно, ведь не факт, что получится выдержать пытки, а эти товарищи ничем не брезгуют!
Вомбат глянул на кэгэбэшника снизу вверх. Верзила сказал так, словно меня тут не было:
— Прежде, чем допрашивать, нужно пропустить его через сканер, а потом уже…
— Что еще за сканер? — спросил я. — Вы издеваетесь? С кем я имею дело?
Они вдвоем уставились на меня. Я сосредоточился на их желаниях: Майор Щелкунчик был уверен, что я не самородок, а «его клиент», и хотел в этом убедиться, от Вомбата исходил уже знакомый белый шум, с каким я сталкивался, когда пытался услышать желания Витаутовича.
Вомбат бээровец, а Щелкунчик кэгэбэшник. По идее, мне должны были предъявить обвинение при задержании. Или случилось что-то действительно ужасное, что-то угрожающее безопасности Родины, а меня подставили, и потому теперь держат как особо опасного? Хрен знает, как тут с подозреваемыми самородками обходятся, но я ведь типа не он. И буду стараться выглядеть простым парнем. Не дурачком — дурачка валять смысла нет, они все обо мне знают…
Черт! И знают, что я — якобы сирота из глухомани. И историю мою проверили, а там что? Существовал ли Саша Нерушимый в этом мире? Есть ли у меня история?
Еще раньше я сам попытался нарыть информацию о себе: тот детдом, где я якобы воспитывался, действительно существовал, в списках выпускников я значился. Но ведь можно побеседовать с людьми, которые должны были меня знать! И тогда правда всплывет.
И еще Лиза. Очень надеюсь, что она из-за меня не пострадала.
— Скажите, девушка, которая была со мной, Елизавета…
— Проходит по делу как подозреваемая, — отчеканил Вомбат. — У вас в квартире обнаружен электронный носитель с запрещенной западной музыкой.
Сами собой сжались кулаки. Захотелось захохотать от злости. Ну и бред! Лиза любила джаз и софт-рок, где-то достала Армстронга, Паркера, а также «Скорпов», Бьонсе, Элвиса…
— Но это всего лишь музыка! — возмутился я. — Красивая музыка. Как Вагнер, Моцарт… они ведь тоже западные, что их теперь, не слушать?
Неужели они собираются меня осудить по такому ничтожному поводу?! Как-то мелковато для КГБ.
Вомбат повернулся ко мне спиной и обратился к Щелкунчику:
— Ты гля, говорливый какой! Давай на сканер его. — Он повернулся ко мне и успокоил: — Не дрейфь, это не больно и неопасно. Нам нужно понять, кто ты есть, от этого будем и плясать.
— Вы хоть скажите, что произошло и почему я здесь? Вот представьте, что я вообще не в курсе, а вы невинного человека прессуете.
Вомбат посмотрел, как на экзотическое насекомое, потом кивнул майору, и тот скомандовал ментам:
— Давайте-ка его в лабораторию.
Представилось стерильно-белое помещение, ящик с пыточными инструментами, электроды… Я мотнул головой, изгоняя из головы иллюзии. Нет. Скорее всего, они будут проверять, не одаренный ли я, а дальше со мной будет работать либо БР, либо КГБ. Витаутович говорил, дар можно вычислить с помощью энцефалограммы, и он проявляется у меня, когда я сам этого захочу. Сейчас — не хочу. Но вдруг организм сочтет ситуацию опасной для жизни и начнет спасаться с помощью дара?
Глава 2. Кто ты?
Лучше с КГБ иметь дело, они хотя бы обычные люди, а от бээровцев хрен знает, чего ожидать. Но сам факт, что мной заинтересовалось КГБ, не обещает ничего хорошего. Что же они раскопали? Изучили мое прошлое и поняли, что меня раньше не существовало?
Пока Вомбат не залез в мои мысли, я осмыслил опасности: если у меня нет истории в этом мире, то сто процентов в шпионы запишут. По сути это главная, угрожающая жизни опасность, и нужно выяснить, нашли ли людей, которые меня знали, и побеседовали ли с ними.
Если все обойдется (веры в это мало, но вдруг?), скрою дар, а когда Вомбат от меня отстанет, включу «Лучшего в мире оратора». Может, и получится повлиять на майора Щелкунчика, если мое дело, конечно, будет вести он.
Кэгэбэшник отпер дверь слева. За ней оказался кабинет, напичканный мониторами, датчиками, приборами непонятного назначения. В его центре располагалось кресло типа стоматологического, над ним крепилась штуковина, похожая на фарфоровый шлем великана.
Щелкунчик занял кресло напротив компов, включил один. Как только экран ожил и бросил на его лицо голубоватые отсветы, на «шлеме» вспыхнул светящийся ободок.
— Не нервничай, — сказал Вомбат примирительно. — Садись… то есть присаживайся в кресло. — Он повернулся к ментам. — Азаров, ты здесь, остальные — за дверь.
Два сотрудника вышли, остался мент-мейнкун по фамилии Азаров. Чего майор КГБ ментами командует? Это ж другое ведомство. В прошлой жизни я читал про противостояние КГБ и МВД, их то объединяли, то они враждовали. В этой реальности как-то не до них было, и я вопрос не изучал, но судя по тому, что я увидел: общие обезьянники, менты в услужении — после точки бифуркации конкуренция между ведомствами перетекла в сотрудничество, потому что появилась организация более закрытая и таинственная, чем КГБ — Безопасность
