— Кельвар — наш ярл, тебе придётся найти с ним общий язык, если ты хочешь остаться здесь, — предупредила, смазывая раны мазью. Холодная субстанция успокаивала зудящую кожу и довольно приятно пахла.
— А ты кем будешь? — вспомнил, как прислушались ее голоса всадники, да и сам ярл выказывал явное почтение этой женщине.
— Ведунья, разве непонятно? — усмехнулась, отходя к столу.
— Спасибо, — сухо поблагодарил за оказанную помощь. — Ведунья, значит — повторил, разглядывая жилище по-новой. Да, все недвусмысленно намекало, что в этом доме живет женщина с необычными пристрастиями. Я человек простой. В экстрасенсов, ведьм и колдунов никогда не верил, так что и в ее способностях сомневался. Если вылечит рану и не даст умереть, будет уже прекрасным достижением.
За стенами дома, бушуя, завывала вьюга, просачивалась в щели и колыхала языки пламени очага. На моей памяти никогда не было таких холодных зим в Москве. Подставил руки ласковому огню, понимая, что уснуть при столь низких температурах будет непросто. Женщина подсела рядом и протянула мне плошку с рубленным вяленным мясом, разложенным на печёной лепешке.
— Ешь. Тебе нужны силы, — подкинула в очаг хвороста и подвесила котелок с отваром трав на крючок. Только сейчас, при виде еды я осознал, насколько был голоден. Подхватил пальцами ломтик мяса и отправил в рот. Пряно-солоноватый вкус приятно возбуждал рецепторы, усиливая, и без того зверский аппетит. Отломил кусок лепешки, оказавшейся испечённой из ячменной муки. Необычно, но вкусно.
— А ты, не будешь? — пробормотал с набитым ртом, не в силах удержать себя от поглощения пищи.
— Я ела утром, — она сняла с огня котелок и разлила напиток по деревянным сосудам, вырезанным из липы.
— Раздели со мной трапезу, — виновато протянул ей свою плашку, с трудом глотая очередной кусок мяса, вдруг ставший слишком сухим, — в вашей деревне проблемы с пищей?
Она внимательно посмотрела на меня, приподняв рассеченную бровь, и отломила кусочек лепешки.
— А у вас на юге этой проблемы нет? — лукаво улыбнулась, сверкая глазами.
Пригубил парящий отвар, размышляя над ее реакцией и окончательно убеждаясь, что ей известно несколько больше, чем остальным.
— Почему ты помогаешь мне? — все же задал вопрос, что смог бы хоть немного прояснить ситуацию.
— Потому что я ведаю.
Жилище заполнила вязкая тишина, господство которой нарушалось лишь треском поленьев, да воем ветра за непрочными стенами.
— Лучше поддерживать легенду о твоей потере памяти, так с тебя будет меньше спроса. И, быть может, ты подумаешь над именем? — она подлила себе местного чаю и выжидательно уставилась на меня.
Родители нарекли меня Юрием, в честь первого человека в космосе. Имя носил с гордостью и никогда бы не сменил его, но среди Кельваров, Белегов и прочих, боюсь, стать белой вороной, привлекающей слишком много лишнего внимания к своей скромной персоне. Между тем, решение пришло довольно быстро и я уверенно заявил:
— Мое имя — Рюрик.
Глаза Алариэль загадочно заискрились и она удовлетворенно кивнула своим мыслям.
— Завтра напросись на охоту с Кельваром и постарайся проявить себя. Так у тебя появится шанс остаться здесь до окончания зимы. Сильных воинов разумный ярл не станет гнать взашей. Оружие в руках держать умеешь?
Разумеется умею. В последнее время, единственным занятием, отвлекающим от суровой действительности стала сборка и разборка автомата с повязкой на глазах, да заточка армейского ножа. С копьем уж как-нибудь управлюсь.
Я утвердительно кивнул, отпивая из деревянного сосуда отвар.
— Сколько до весны осталось? — кинул взгляд на дверь, постукивающую от порывов ветра, зябко кутаясь в шкуру на плечах.
— До весны — месяц, а до потепления не меньше трёх.
Не свойственна столь затяжная зима умеренному климатическому поясу средней полосы России… Но она так уверена в сказанном, что понимаешь — это закономерность, повторяющаяся из года в год, а не случайная аномалия. Климат претерпел серьёзные изменениям, о которых мне только предстояло узнать.
Алариэль вынула из резного сундука несколько выделанных шкур и расстелила их у очага. Подкинула в огонь хвороста и настояла:
— Ложись спать. Ранам нужно затянуться, а твоей голове отдохнуть.
Не поспоришь. В отваре я четко распробовал ромашку и мяту, действующих успокаивающе и расслабляюще. Разморило меня и настойчиво клонило в сон. Улёгся на расстеленную шкуру, накрываясь второй почти до самого носа. Наблюдал за безустанным танцем огня, осознавая, что я попал. То ли в параллельную реальность, то ли в темное будущее. О последнем не хотелось думать, хоть убейте. Не таким я его себе представлял. Летающие машины, развитая медицина, утопичное общество, отпуск на Марсе или дача на Луне — да. Но не голод, холод и «первобытно общинный» строй. Если бы я собственными глазами не увидел развалины своей цивилизации, подумал бы, что шагнул в прошлое. Такое ведь бывает, да? Разлом времени или пространственное искажение и ты, оказавшийся в нужный час, в нужном месте. Но, если это будущее, то что же случилось, что нас так откатило назад? Откуда здесь эти люди и почему они ничего не знают о земле, на которой живут?
Вопросы множились, но ответы не находились. Быстро мелькающие мысли незаметно для меня самого, стали замедляться, пока не потекли вяло и путано, словно увязая в болоте. Веки тяжелели и глаза самопроизвольно закрывались. Сознание и тело переходили в сонный режим, но возбужденный новыми впечатлениями мозг, продолжал посылать яркие импульсы, отчего в голове по кругу мелькали рваные, несвязанные между собой мысли: «нужно во что бы то ни стало выжить», «охота», «живой и сытый», «есть крыша над головой», «раны невыносимо зудят», «как там мой отряд? Завершили ли миссию без командира?», «новый день — новые испытания», «выжить и приспособиться», «главное — выжить».
Глава 2.
«Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день за них идёт на бой»
Иоганн Вольфганг Гёте
Всю ночь мне снилось, как я сооружаю в этой халупе печку и замазываю треклятые щели между брёвнами. Зимняя стужа продувала дом насквозь, забирая с собой капли тепла, вечно тухнущего костра. Сколько раз просыпался, чтобы подкинуть в него дров даже и не вспомню. Алариэль, привыкшая к собачьему холоду, крепко спала под ворохом звериных шкур, не реагируя на стук хлипкой двери, что безустанно терзала вьюга. Чтобы привыкнуть к такому морозу определённо понадобится время.
Так и получилось, что окружающая обстановка стёрла грань между сном и реальностью, погружая меня во что-то отрывочное и неприятное. Вроде бы и спал, и снилось, как я выкладываю кирпичом печь, но это все мало напоминало здоровый сон взрослого человека. Скорее, что-то поверхностное. Поэтому, когда за дверью дома стали раздаваться звуки подозрительной возни, я моментально выскользнул из оков дремоты, прислушиваясь. Скрип снега под тяжёлой, разнобойной поступью нескольких десятков человек, приглушённый лязг металла и тихий мужской бубнеж, вселяли в меня нехорошее предчувствие. Сквозь щель под дверью разглядел мелькание бликов факелов, отражающихся в кристалликах снега.
