Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
— Я все сказала, Грегори. Понимаю, ты хотел как лучше. Но та жизнь навеки закрыта для нас. И давно пора забыть о том, что было.
— Если бы отец не…
— Грегори! — прикрикнула я, грозно сведя брови на переносице. — Не смей.
Существовали темы, которые мы никогда не обсуждали. Ни при каких обстоятельствах. И проступок папы был первым в списке таких тем.
Я вернулась к столу и продолжила лепить пирожки с картошкой и луком. Ловко раскатывая лепешку, добавляла начинку и быстренько защипывала края. А дальше укладывала в стройный рядок на тяжелый противень.
Бабушка с близнецами вернулись через полчаса. Наш крохотный двухэтажный домик, состоящий из большой кухни-гостиной на первом этаже и двух комнат на втором, согреваемых лишь за счет большой печи с широким дымоходом, огласили радостные крики и смех.
— Шерри, представляешь… — выдохнул вбежавший первым в комнату Саймон.
— Дай я расскажу! — крикнул Бенедикт, возникая за спиной брата и отталкивая его в сторону.
— Нет, я!
Саймон не остался в долгу и тоже толкнул близнеца. Да так, что тот едва не упал.
— Ты чего?
— А ты чего?
Они выглядели абсолютно одинаково: непокорные каштановые кудри, которые вечно торчали в разные стороны, светло-карие глаза и курносые носики, украшенные крохотные веснушки, которые сейчас на весеннем солнышке смотрелись особенно ярко.
— Стоп! — прикрикнула я, пока их потасовка не закончилась самой настоящей дракой. — Успокоились. Мыть руки и есть. Я суп разогрела, и пирожки вот-вот подойдут.
— Но мы хотели рассказать… — забормотал Бенедикт и, не удержавшись, ткнул брата в бок.
Тот зашипел и нанес руку для ответного удара.
— Я кому сказала! Прекратить. Иначе останетесь без пирожков!
— Опять с картошкой, — вздохнул Саймон.
— Зато вкусно и сытно.
На большее у нас попросту не хватало денег.
Я бы очень хотела испечь с ягодами. Сейчас как раз начался сезон земляники. Ах, какой дивный аромат леса и солнца витал над нашим небольшим рынком вчера утром, когда я проходила мимо пузатой плетеной корзины, доверху наполненной крохотными красными ягодками. Но даже одна горсточка стоила столько, что мы бы потом неделю голодали.
— Ну-ка слушать сестру, хулиганье! Марш мыть руки. И умыться не забудьте!
На кухню степенно вошла леди Амелия. Пусть она и была одета в поношенное платье серо-голубого цвета, но стать, гордый поворот головы и профиль — все буквально кричало о том, что перед нами не обычная горожанка, а самая настоящая леди.
— И что случилось на этот раз? — спросила я, когда близнецы бросились на улицу к кадушке мыть руки. — Чем они так хотели поделиться?
— Ничего особенного. Мальчики нашли работу, — устало произнесла бабушка, присаживаясь на скрипучий стул и опираясь на тяжелую черную трость.
Когда-то эта выполненная из черного дерева трость с серебряным набалдашником в форме оскалившей пасть головы тигра с инкрустированными крупными изумрудами глазами, выглядела произведением искусства. А сейчас эта была просто палка. Старая, черная, с глубокими царапинами и истертым наконечником.
— Ба, я же просила, — пробормотала я, покосившись на дверь, за которой скрылись близнецы.
Не стоило им это слышать. Хорошо хоть Грегори уже ушел. Брат в последнее время становился все более резким, неуправляемым и вспыльчивым. Как бы ни связался с плохой компанией, стремясь отомстить короне.
— Я знаю, что ты просила. Все пытаешься отгородить мальчиков от настоящего. Но так больше нельзя. Мы и без того с трудом держимся, Шеридан. Денег не хватает.
— Я справлюсь…
— Как? Возьмешь дополнительные уроки? Да кому они нужны здесь, в этом захолустье! О, моя бедная дочь. Если бы твой отец…
— Ба, не начинай, — перебила я, предупреждающе покачав головой. — Так что за работа?
— Разносчики газет. Вставать, конечно, придется рано и бегать много, но это даже к лучшему. Может, шалить перестанут.
— Верится с трудом, — скупо улыбнулась я, снимая грязный фартук и бросая на спинку стула. — Мне пора. Сегодня уроки у госпожи Жилье. Надеюсь, мне удастся вытерпеть ее издевательство над бедным пианино.
Я подошла к бабушке и поцеловала ее в морщинистую щеку.
Какой бы строгий вид она на себя ни напускала, я знала, что наша бабушка самая лучшая. Она единственная из множества родственников не испугалась и последовала в изгнание сопровождать герцогиню де Вальт и ее четырех детей.
— Ужин на плите. Меня не ждите, буду поздно.
— Удачи, милая, — прошептала она, похлопав меня по руке. — Чтобы мы без тебя делали.
— Нет, это без вас бы я пропала, — улыбнулась, направляясь в комнату.
Сначала следовало переодеться. Впрочем, особого выбора нарядов у меня не имелось. В скрипучем покосившемся шкафу на крючке висело одно-единственное парадно-выходное платье из темно-коричневой колючей ткани с высоким горлом, украшенным кружевом, которое пожелтело от времени, и такими длинными рукавами, что мне все время приходилось их подворачивать. Юбка в форме колокола уродовала фигуру, делая ноги короче, а бедра шире. Из-за того, что талия оказалась не на месте, я выглядела намного толще, чем была на самом деле.
Но именно этого я и добивалась — уродства. Чем меньше привлеку к себе внимания, тем лучше.
Достав из ящика крохотное зеркальце, я гладко зачесала волосы и сделала прямой пробор. Это делало мое лицо круглее и шире. Скрутив пряди в узел, скрепила его шпильками и всмотрелась в свое отражение.
«Отлично. Лицо круглое, уши торчат и кажутся большими и некрасивыми. Хотя этого мало, чтобы смотреться уродиной. Пора начинать».
Я призвала магию и невольно вздрогнула, ожидая ощутить знакомую боль, которая за все эти годы забвения и изгнания стала неизменным спутником. И она не заставила себя ждать, огнем разгораясь на запястье.
Заклинание было совсем простеньким — легкий флер, чтобы немного подправить внешность. Добавить землистого оттенка коже, затемнить круги под глазами, сделать губы тоньше, нос больше, а глаза, наоборот, уменьшить. И цвет тоже требовалось немного приглушить. Слишком призывно горели они янтарным пламенем. А еще в волосах убрать блики, сделав серыми и невыразительными. Сил для этого требовалось немного, но…
Опустив взгляд, я закусила губу от боли. Обычно черного цвета, блокирующее клеймо на запястье сейчас раскалилось докрасна, оставляя ожоги на коже.
Снова ожоги. Их уже ничем нельзя будет свести. Они уродливыми белыми шрамами повторяли каждую черточку, линию и закорючку клейма. Если когда-нибудь король смилостивится над нами и позволит снять это клеймо, оно все равно останется при мне, навеки отпечатавшись на теле.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
