Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 146
Кволити Инн», где всего восемнадцать дней назад Коттингем оставил под кроватью труп жертвы. И никто его не узнал.
Сняв комнату, Коттингем подъехал к задним дверям мотеля, и они с девушкой вошли внутрь. Оставив ее одну, Коттингем вернулся к машине, сказав, что хочет припарковаться в другом месте. Из машины он принес пакет с бутылкой виски и атташе-кейс. Было около пяти часов утра.
Коттингем предложил сделать усталой спутнице массаж, и она охотно перекатилась со спины на живот. Придушив ее сзади, он вытащил из атташе нож и прижал ей к горлу, а руки сковал наручниками. Когда Лесли попыталась убедить Коттингема в том, что это лишнее, он начал ее пытать и едва не откусил один сосок. По ее словам, он повторял: «Так тебе и надо! Другим досталось, достанется и тебе. Ты шлюха, и тебя надо наказать».
Обвинения, перечисленные в приговоре, который вынес Коттингему суд Нью-Джерси дают представление о том, как прошли последние четыре часа в жизни О’Делл:
Похищение, преднамеренное убийство, нападение с отягчающими обстоятельствами, нападение с угрозой оружием, сексуальное насилие с угрозой оружием (изнасилование), сексуальное насилие с угрозой оружием (содомия), сексуальное насилие с угрозой оружием (фелляция), хранение оружия, хранение запрещенных веществ, «Секобарбитал» и «Амобарбитал» или «Туинал», хранение запрещенных веществ – «Диазепам» или «Валиум».
Между эпизодами насилия, содомии, принудительного орального секса, побоями, укусами, порезами ножом и избиением кожаным ремнем Коттингем делал передышки, заботливо вытирая лицо жертвы прохладным мокрым полотенцем. А потом начинал снова. Крики боли, которые издавала О’Делл через кляп, услышал персонал, и без того перепуганный убийством, случившимся восемнадцать дней назад. Сотрудники вызвали полицию и стали стучать в номер, требуя, чтобы Коттингем открыл дверь. Тот собрал свои пыточные инструменты и вырвался из комнаты, но в холле его остановили прибывшие полицейские.
На этом Коттингему наступил конец. За преступления, совершенные на территории Нью-Джерси, он получил несколько сроков от шестидесяти до девяноста пяти лет, пожизненный приговор и двадцать пять лет лишения свободы и еще один срок минимум на тридцать лет. После чего был экстрадирован в Нью-Йорк, на новый процесс – по убийствам на Таймс-сквер. Больше мы Ричарда не увидим.
Коттингем до конца отрицал, что совершал эти убийства, хотя у него дома были обнаружены вещи, принадлежавшие жертвам, а его отпечаток остался на наручниках, фигурировавших в одном из преступлений. Единственное, что Коттингем признал: «У меня проблемы с женщинами».
Та мимолетная встреча с Коттингемом произвела на меня такое впечатление, что я рассказывал о ней на протяжении долгого времени, даже не зная, что успел повстречаться с еще одним серийным убийцей – украинским каннибалом Андреем Чикатило, который убил и изувечил пятьдесят три жертвы в Советском Союзе.
В 1990 году я снимал документальные фильмы для телевидения и в октябре оказался в Москве, на съемках материала о переменах, произошедших в стране при Горбачеве. Однажды наша съемочная группа наткнулась на необычное зрелище: на газоне перед отелем, расположенным сразу за Красной площадью и храмом Василия Блаженного, около пятисот человек развернули палаточный городок. Они съехались туда со всей страны; это были преимущественно пенсионеры, которые протестовали против сталинских репрессий в далеком прошлом. К своим палаткам они крепили странные плакаты и транспаранты. Некоторые клеили прямо на лоб листки бумаги с протестами и фразами на ломаном английском вроде «Ленин придурок». У некоторых были стенды с вывешенными на них документами, письмами и фотографиями в подтверждение их жалоб. Я бродил между палаток со своей командой и заговаривал с людьми, ища тех, у кого можно взять интервью для фильма. Похоже, все там были немного ущербными или психически больными; с учетом того, что происходило с ними в сталинскую эпоху, это неудивительно.
И вот я подошел к небольшому стенду, завешенному красно-сине-белым имперским русским триколором. В 1990 году в России его редко можно было увидеть. Стенд принадлежал мужчине с проседью в волосах и в толстых очках. Больше я ничего не могу о нем вспомнить, кроме того, что он был тщательно выбрит и относительно хорошо (для СССР) одет – в пиджаке, чистой сорочке и с аккуратно повязанным галстуком. На вид я бы дал ему около пятидесяти лет; в своей чистой одежде, относительно молодой, он выделялся на фоне обнищавших и обросших русских пенсионеров, занимавших соседние палатки. В нем была некая тонкость, даже интеллигентность. Рядом с ним стоял кожаный «дипломат» из тех, с которыми практически все советские бюрократы ходили на работу.
Он представился – правда, я позднее забыл его имя, – и сказал мне, откуда приехал. Сначала он говорил спокойно, как воспитанный и образованный человек. Несколько его фраз на английском отличались хорошим произношением и соблюдением правил грамматики. Он напоминал библиотекаря. Объяснил, что у него несколько высших образований и что он «не такой», как остальные «отщепенцы» вокруг. Постепенно, излагая свою историю, он стал более эмоционален – его глаза наполнились слезами, а очки запотели. Эта история была настолько абсурдной, что ее я запомнил навсегда: он сказал, что приехал в Москву, чтобы пожаловаться Горбачеву на человека, который незаконно построил гараж и туалет под окнами квартиры его сына. Это заговор, – возмущался он.
До того я разговаривал с пожилой женщиной неподалеку от него, которая утверждала, что умирает от рака, а пятьдесят лет назад ее арестовали и отправили в ГУЛАГ. Дети этой женщины выросли в детском доме, она не видела их с тех самых пор и хотела найти перед смертью, но власти препятствовали ей. Вот почему капризный тон и жалобы аккуратно одетого мужчины на какой-то гараж показались мне крайне глупыми и притянутыми за уши, и даже хуже: скучными для телерепортажа. Ища, с кем еще поговорить, я постарался отделаться от него так быстро, как позволяла вежливость, и даже не стал дослушивать, что еще он собирался сказать. Вот как я упустил возможность снять интервью с Андреем Чикатило – Красным потрошителем, «Гражданином Х», одним из самых страшных серийных убийц в современной истории – за три недели до его поимки.
Если Коттингема я запомнил, то про Чикатило напрочь забыл все, за исключением чистой одежды и странных жалоб. Я не помню его глаз – только слезы в них и запотевшие стекла очков; о его лице могу сказать лишь, что оно было бритым. Он так и остался вежливой тихой тенью в моих воспоминаниях, но в кошмарах он до сих пор является мне в виде монстра с пустыми глазницами, из которых льются слезы.
Через несколько дней после нашей короткой беседы в Москве он
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 146
