носом Жене в едва выступившую щетину, как любила всегда засыпать сама Дарья… до поры.
А еще через несколько дней Машка не вернулась из школы.
…
День сурка проходил, как обычно. Сквозь мутную дрему Дарья слышала, как мать кормит Машку завтраком и выпроваживает в школу. Осознание собственной никчемности, ненужности и беспомощности доставляло даже какое-то извращенное удовольствие. Мол, поглядите на принцессу Несмеяну. Мать гваздается, а я страдаю и плевать на весь мир. За Машкой хлопнула входная дверь, Валентина Ивановна ушла к себе – работать, а Дарья, стараясь опередить ноябрьский рассвет, поспешила погрузиться в сон.
Проснулась она уже после обеда. В квартире стояла тишина. Ни звуков телевизора, ни приглушенных пощелкиваний клавиатуры в соседней комнате, ни голосов. Она вполне могла бы спрятаться от ненавистной реальности под одеяло и снова уснуть, но все же потянулась к телефону.
13-30.
Она резко села и прислушалась. Уже к себе, а не к квартире. Она явно что-то проспала, и это что-то гораздо страшнее, чем уход Жени.
- Машка? – позвала она, хотя прекрасно понимала, что, если бы Машка была дома, она бы об этом знала. Может, мама забрала ее из школы, и они пошли гулять?
Борясь с головокружением, Дарья поднялась и подошла к окну, надеясь увидеть дочь на ржавой карусели, но во дворе гулял только ноябрьский ветер. Она набрала Машку, а когда ее забытый телефон глухо запиликал под подушками, стала звонить матери, но тут же отменила вызов. Вспомнила, что та предупреждала ее еще с вечера, что кормление Машки и ее уроки сегодня на Дарьиной совести, потому что она сама уходит на День рождения к подруге и вернется поздно.
Долго она стояла у окна, вздрагивая при появлении каждого редкого прохожего, а тем временем к поселку ползли ранние сумерки.
«Опять сменку потеряла что ли?», - подумала она, и это безобидное предположение внезапно наполнило ее чувством непоправимого. Она натянула джинсы, первую попавшуюся кофту и куртку и побежала в школу.
Бежать было совсем не далеко, но она, истощенная последним месяцем собственноручно прописанного постельного режима, страшно запыхалась, а перед школой затормозила, испытывая уже настоящий ужас. В большей степени это, конечно, был страх за ребенка, но было и что-то еще, что мешало войти в эти двери.
Мигающим несмелым взглядом она оглядела добротное двухэтажное строение, задержала дыхание и потянула на себя тяжелую дверь. Она была готова окунуться во тьму, пропитанную душным запахом туалета, но вместо этого ее встретил просторный, хорошо проветренный холл и скучающий за стеклом молоденький охранник.
- Учитель на месте? – выпалила Дарья.
- Какой именно учитель? – охранник вышел из своей будки, а Дарья, испытывая все более растущий ужас и, одновременно, стыд, мучительно припомнила:
- Наталья… Ник… нет, Михайловна. 2 класс. Букву… не помню.
- Буквы нет, у нас один второй класс. А Наталья Михайловна работает в первую смену, - настороженно ответил охранник, - начальная школа уже давно… Что-то случилось?
- Дочка… не вернулась из школы!
Парнишка вернулся за загородку, потыкал в стационарный телефон и передал трубку в Дарьины пляшущие руки.
А через мгновенье, как показалось испуганной матери, она уже сидела в кабинете директора. Черноволосый, румяный, пышущий здоровьем, Олег Иннокентьевич вызывал по телефону всех подряд – медиков, полицию, волонтеров, классного руководителя и завуча.
И начался Ад.
Глава 2
Когда в 1908 году над Тунгусской тайгой взорвался метеорит, неизведанные и малонаселенные ранее территории начали пользоваться интересом исследователей и путешественников. Тогда же здесь обнаружили и золото. Поселок «Врановое» был построен Советскими властями еще в тридцатых годах прошлого века специально для старателей. Аккуратные ряды двухэтажных кирпичных и деревянных домов, рассчитанных на несколько семей; красивые парки; дом культуры, где для маленьких и взрослых крутили кино, устраивали танцы и организовывали всевозможные кружки́; крошечный аэропорт чуть в сторонке, а до прииска была проложена хорошая дорога, по которой дважды в день возили работников.
Платили всегда хорошо, но вот потратить деньги в поселке было совершенно не на что. После Большого Развала, поселок заселяли в большинстве люди старшего поколения, которые уже давно отрожались и выпроводили детей в большой мир, и вахтовики, чьи семьи терпеливо ждали их с увесистым барышом за пределами первобытного леса. Поэтому, как и при Советском Союзе, поселок вполне обходился одной школой и одним детским садом.
А вокруг поселка, аэропорта, дороги и прииска – лишь грозная, непролазная тайга.
…
Именно там – в тайге - и начались поиски. В первый день поисковики пытались что-то разглядеть с воздуха, но за сплошными кронами ничего было не видать, поэтому рассредоточились на земле. В помощь им вышли почти все жители поселка и принялись прочесывать прилегающую территорию, но, когда в чаще стали плутать и теряться сами волонтеры, Администрация собрала их в кучу, пересчитала по головам и отправила от греха искать девочку по дворам и подвалам.
Основная – и практически единственная – версия была, что Машка после школы отправилась погулять, вышла к границе поселка и… что-то привлекло ее внимание. Может, зверька какого заприметила и отправилась за ним, а может, просто решила прогуляться по осеннему лесу. И заблудилась. Не она первая. Ежегодно в поселке пропадали и дети, и взрослые. Большинство находилось, и находилось именно в тайге. Кто-то целым и почти невредимым, кто-то с обморожениями или инфекциями, кто-то иногда и мертвый. Нескольких «гуляк» регулярно приводили в поселок эвенки – малочисленный народец, испокон проживающий в этой тайге. И лишь единицы пропадали бесследно.
Дарья тоже лазила по чаще, до хрипоты орала имя дочери, и выводить ее из леса на ночь поисковикам приходилось почти силой. Голова у нее шла кругом от нескончаемых паники и чувства вины, и она почти ничего не соображала, кроме того, что у ее дочери в ноябрьском лесу очень мало шансов. Она не продержалась бы и суток, а уже пошли третьи! Единственная надежда была на тех же эвенков. Что если на нее наткнулись охотники, приютили, обогрели и ведут в поселок? Но если ведут, то почему еще не привели?! Гнала от себя мысли, что наткнуться на нее могли вовсе не эвенкийские охотники, а готовящийся к спячке медведь или какой-нибудь дикий лось… Тигры? Рыси? Она понятия не имела, кто может населять эти дебри.
А внутри подспудно трепыхались сомнения,
