в Эрсавии [1].
Он выглядел гораздо старше своих лет. Густые чёрные волосы обильно осеребрились сединой, чёрные миндалевидные глаза, которые доставались всем Фронксам от его деда-акидийца, были закрыты, морщинистое лицо казалось резковатым и смуглым.
Его огромный дубовый стол был завален письмами, книгами, рецептами. И он тонул во всём этом бардаке, — тонул в своей усталости и полумраке кабинета. Наконец взглянул на вошедшую племянницу.
— Ты уже собралась? — спросил Бейн Фронкс.
— Да, дядя. Пора домой.
— Зови брата, и пойдём.
Акме вышла в коридор и устало спустилась по лестнице, на ходу развязывая передник и снимая белую косынку, без которой нельзя было входить в палату. Акме вытащила из волос шпильки, и тяжёлая чёрная коса толстым кнутом хлестнула по стройной спине. Проходя мимо зеркала, висевшего в коридоре, девушка взглянула на себя и тяжко вздохнула.
— Вот это страшилище… — прошептала она.
Под миндалевидными глазами, огромными и чёрными, обрамлёнными густыми тёмными ресницами, залегли тени и синяки. Недовольно и хмуро изогнулись красивые чёрные брови. Сейчас она казалась себе бледной и помятой.
— Мне всего восемнадцать… а мешки под глазами, как у сорокалетней матроны. Ладно, чёрт с ним!..
Подходя к чёрному входу, услышала чьи-то напряжённые голоса — мужской и женский. Собеседники приглушённо и нервно спорили.
— Не приходи сюда больше! — Акме узнала голос брата, и голос этот был страшен колючим холодом. — Я работаю здесь, и во время своей службы обязан общаться только с больными и другими служащими. Я не могу отвлекаться на тебя!
— Ты вернулся три дня назад, а я узнаю̀ о твоём возвращении только сейчас! — гремел женский голос.
— Я не обязан отчитываться перед тобой, Ила̀на! — зарычал Ло̀рен.
— Я всё расскажу твоему дяде и всем в Кибельмиде! — ядовито процедила та. — Поведаю, как ты поступил со мной два месяца назад. Дойду до градоначальника Кибельмиды, поставлю под угрозу твою карьеру!
— И ничего никому не сможешь доказать, — спокойно ответил Лорен, и в голосе его послышался насмешливый яд.
Акме вышла из-за угла: подслушивать неприлично, и она должна была раскрыть своё присутствие. Светловолосая девушка, которую Лорен назвал Ила̀ной, зло посмотрела на Акме, не поздоровалась, перевела на Лорена горящий прищуренный взгляд, прикрыла голову капюшоном голубой хлопковой накидки и удалилась.
— Это та девушка, которую ты недавно вытащил с того света? Я помню, у неё была сильнейшая лихорадка.
— Просто знакомая, — отрезал тот, грубо взял младшую сестру за локоть и повёл прочь от чёрного входа. — Давай вытащим дядю из этого чёртового кабинета. Я очень устал, завтра рано вставать.
Акме не стала досаждать старшему брату расспросами. Он был уже взрослым молодым человеком, ему шёл двадцать третий год. Мог сам разобраться со всеми своими неприятностями. Но брат слишком сильно нервничал, пока говорил с этой Иланой.
А̀кме и Ло̀рен Рин зашли за дядей Бѐйном, все вместе вышли на сладко благоухающий воздух и направились домой. Тьма и непроницаемое безмолвие окутали Кибельмиду несокрушимой силой и красотой поздней весны. Тишина сидела у её колыбели, прижимая длинный палец к бледным губам. Еле-еле различимый шум едва осмеливался нарушить священное уединение и умиротворение. Ночь накрывала городок бархатным одеялом мрака, гладя его рукой и напевая успокаивающие молитвы.
Во многих домах ещё горел свет. Одноэтажные или двухэтажные, деревянные или каменные, окружённые сладко благоухающими кустами вишни и сирени, все они выстроились по обе стороны от Главной улицы. Дорога плавно перетекала в Торговую площадь с многочисленными лавками и зданием библиотеки. Далее по Варнской улице — больничный комплекс, окружённый высоким забором. Там на протяжении почти двадцати пяти лет и служил барон Бейнардий Фронкс. Три года там трудился и Лорен. Акме начала работать в больнице дяди два месяца назад.
Жители ещё прогуливались по Главной улице, наслаждаясь теплом вечера. Бейнардий Фронкс вслух рассуждал о здоровье одного из своих тяжёлых больных, Акме шла с дядей под руку, вежливо слушала его рассуждения. Лорен был молчалив и хмур сегодня. «Сколько проблем у него из-за этих девушек!» — думала Акме.
Лорен был высок, немного худощав, но крепок, с широкой спиной, чёрными волосами и миндалевидными глазами. Он мог привлечь внимание любой девушки. А когда надевал белую больничную рубаху, стянутую на поясе чёрным ремнём, его провожали восхищённые взгляды даже взрослых замужних дам.
Когда Лорену исполнилось двенадцать лет, Бейнардий Фронкс отправил его в Орн — небольшое поселение, сокрытое высоко в горах на северо-востоке, где лучшие целители всего Архея ставили на ноги тяжелобольных и передавали знания молодым студентам.
Через два года после отъезда Лорена в Орн за братом последовала и одиннадцатилетняя Акме. Причиной этому послужили страшные приступы меланхолии и нервические припадки, которые сотрясали девочку несколько раз в месяц и расшатывали её здоровье. В Орне приступы постепенно прошли. Она тоже блестяще закончила обучение и вернулась домой.
Семья остановилась у ворот большого двухэтажного дома, окружённого новой высокой оградой, на красоту и помпезность которой состоятельный Бейнардий Фронкс не пожалел средств. Он сколотил и собственное состояние помимо недурного наследства, доставшегося ему от родителей. Один из самых уважаемых лиц не только крупной Кибельмиды, но и всего государства Эрсавия, он не раз получал приглашение ко двору, но в столице оставаться не пожелал.
— Как же приятно снова оказаться дома! — с облегчением вздохнула Акме, устало потянулась и поднялась по ступеням широкого крыльца.
Она первая вошла в дом, миновала красивую парадную лестницу, поднимавшуюся на второй этаж, и ворвалась в просторную гостиную с ярко пылающим камином. Посреди комнаты стоял огромный дубовый стол, несколько диванчиков и любимое дядюшкино кресло-качалка. В дальнем конце виднелась лестница, которая вела в большую библиотеку, кабинет Бейна Фронкса и его спальню. Рядом с лестницей за дверью находилась просторная кухня, и там же — комната поварихи Эрипы, экономки Дорин и двух других служанок. Второй этаж переднего крыла дома находился полностью в распоряжении брата и сестры.
Бейнардий Фронкс не любил посторонних в своём доме. Сам он был нрава строгого, требовательного, ворчливого и властного. Гибель дорогой сестры и появление двух маленьких сирот, как снег свалившимися ему на голову, когда-то ошеломили и надломили его. Карьера шла в гору, известность растекалась по государству, словно молоко по столу, — стремительно и неотвратимо, а забота о малютках, молчаливых, любивших только друг друга, усложнила ему жизнь. Как ему тогда казалось. Но он привязался к ним, стал бережлив, чтобы Лорен унаследовал его состояние, а Акме получила прекрасное приданое. Он всем сердцем полюбил своих племянников. Другие дети были ему уже не нужны.
На шум из кухни вышла экономика Дорин.
— Дорин! — весело воскликнула Акме. — Мы пришли.
