одна из намеченных ситуаций не повторяется, и все главные и дополнительные сюжетные линии имеют логическое завершение. Действие в романе развертывается на протяжении двух веков, и перед читателем проходят десятки героев, с каждым из которых связана какая-нибудь занимательная история.
Основное внимание автора сосредоточено на действии, интриге, ситуации. Об этом свидетельствует отказ от ряда художественных приемов и средств, характерных для других прозаических жанров. Например, в отличие от повести, уделявшей особое внимание пейзажу, внешности героя, бытовым зарисовкам, переживаниям героев, и потому часто включавшей в себя цитаты и стихи — китайские или корейские, а иногда весь текст повести был написан ритмической прозой, — в романе нет ни корейских, ни китайских стихов — необходимого условия в повести для описания чего-нибудь красивого, выдающегося. Если иногда и употребляются китайские поэтические образы, то автор их не подчеркивает.
Внимание автора больше сосредоточено на действии, стремлении ярче и красочнее изобразить его. Воспитанный на китайских литературных образцах, он прибегает к китайскому литературному языку. В результате язык романа изобилует сочетаниями четырех и более иероглифов, записанных корейским буквенным письмом. Они не отражены в словарях и с большим трудом поддаются пониманию.
Чтение романа требует очень хорошего знания китайского языка, умения оперировать китайскими односложными словами (иероглифами), а не только знания определенного, пусть даже обширного, запаса устойчивых традиционных китайских образов. Таким образом, корейский роман был рассчитан на весьма квалифицированного читателя, знакомого с литературным языком. Он в значительно большей степени использовал ресурсы китайского литературного языка, чем корейская повесть и поэзия в жанрах сичжо и каса.
Большой объем романа, так же как сложность языка, не способствовал широкому его распространению в корейском обществе XVII-XIX вв. Роман, отнюдь не поощрявшийся официально, был предметом чтения в образованных кругах общества, поэтому, как и повесть, он оставался анонимным и больше, чем повесть, рукописным.
Роман «Ссянъчхон кыйбонъ», излагающий события из истории Китая, представляет собой, по-видимому, оригинальное корейское произведение. Как известно, перенесение места действия в Китай является одной из традиций корейской литературы (ср., например, произведения Ким Ман Чжуна «Скитания госпожи Са по югу», где действие происходит в Китае эпохи Мин, «Облачный сон девяти», где также действие происходит в Китае эпохи Тан, или новеллы Пак Чи Вона). Кроме того, в романе есть целый ряд признаков, отличающих его от китайских произведений этого жанра. Китайский роман, как правило, разбит на главы; в «Ссянъчхон кыйбонъ» такое деление отсутствует. Затем, китайский роман обычно имеет пролог; «Ссянъчхон кыйбонъ» начинается непосредственно с изложения событий, что соответствует корейской литературной традиции. Специфично также использование художественных средств для описания внешности героев. Традицией китайской литературы выработаны каноны для описания женской и мужской красоты. Смешение сфер применения этих традиционных образов в китайской литературе было бы невозможно. Между тем в публикуемом романе образы женской красоты использованы для описания внешности как женщин, так и мужчин.
Об оригинальности этого произведения свидетельствует также заключительная фраза романа — обращение к читательницам: *** «Вы, госпожи, прочтя, разберетесь [в этом]». Как известно, литература, написанная корейским буквенным письмом, презрительно именовавшимся «женским письмом», обычно предназначалась для простолюдинов и женщин. Такое обращение к читательницам — явление, безусловно, корейское.
И наконец, в пользу предположения об оригинальном, корейском, происхождении этого произведения свидетельствует тот факт, что в «Сводном каталоге китайской художественной прозы» Сунь Кай-ди[10] его название не упомянуто.
Попытаемся определить время написания романа «Ссянъчхон кыйбонъ». Качество бумаги и почерк не дают никаких сведений для датировки[11].
Верхней границей является, очевидно, 1894 год (год опубликования первого тома «Библиографии» Курана); нижней можно считать 1572 г. — наиболее позднюю из упомянутых в тексте романа дат. В XXII тетради рукописи на стр. 55-а сказано: *** «Во времена государя, правившего под девизом Нюнъ-гёнъ, потомок Селя в седьмом колене Сёль Мун, сдав государственные экзамены и получив звание халлима хакса, приводил в порядок [семейную] хронику...» Нюнъ-гёнъ — китайское Лунцин — девиз правления минского Муцзуна (1567-1572).
IV тетрадь рукописи имеет шмуцтитул:
*** — год капсин, первая луна, день, «Удивительное соединение двух браслетов»;
*** — год капсин, первая луна, двенадцатый день, «Удивительное соединение двух браслетов».
Вторая запись сделана, по-видимому, потому, что в первой пропущено число.
На этом шмуцтитуле указан в циклическом летосчислении год капсин (***). С 1572 (нижняя граница) по 1894 г. (верхняя граница) циклической датой капсин обозначались 1644, 1704, 1764, 1824, 1884 гг.
Какую же из этих пяти дат необходимо идентифицировать с годом капсин? Мы полагаем, что 1884 год. Просмотрев колофоны и пометки на других рукописях коллекции Астона, можно убедиться, что эта же циклическая дата встречается на следующих памятниках:
1. С — 5[12] (рукопись без заглавия) — сборник рассказов и диалогов на корейском языке, составленный Пак Чхон Сиком и др. для Астона во время его пребывания в Корее. На стр. 359 (по китайской пагинации) этой рукописи есть колофон: ***.
2. Д-16, ***. На V тетради этой рукописи имеется пометка: ***.
3. С-17, ***. В конце I тетради рукописи имеется пометка: ***.
Владелец коллекции корейских рукописей Астон был в Корее консулом с 1884 по 1886 г. Циклическая дата капсин *** приходится как раз на первый год его консульской работы — на 1884 г. Можно предположить, что 1884 год является не годом создания памятника, а годом его переписки (возможно — специально для Астона) или приобретения. Иначе трудно объяснить, почему эта дата так часто упоминается в рукописях коллекции.
В пользу этого предположения говорят следующие факты:
1. При сравнении почерка рукописи «Ссянъчхон кыйбонъ» с почерками других рукописных романов той же коллекции обнаружилось, что этим почерком написана рукопись С-36, *** (за исключением 2-й и 3-й тетрадей), а также XXII и XXIII тетради рукописи Д-14, *** (остальные тетради рукописи Д-14 написаны другим почерком).
2. На страницах рукописи «Ссянъчхон кыйбонъ» имеются исправления и вставки (иногда размером 1-2 строки), сделанные черной и красной тушью, написанные тем же почерком, что и вся рукопись (т. VI, стр. 37-б; т. VII, стр. 49-б; т. VIII, стр. 21-б; т. X, стр. 41-а; т. IX, стр. 29-а; т. XI, стр. 27-б; 28-а; т. XIV, стр. 28-б). Эти исправления и вставки могли быть сделаны переписчиком при позднейшей сверке данной рукописи с оригиналом или каким-либо другим списком этого произведения.
Рассмотрим теперь, является ли язык рукописи, помеченной 1884 г., языком XIX в. Воспользуемся теми фактами языка, наличие или, наоборот, отсутствие которых в языке памятника дает возможность приблизительной его датировки. Здесь имеется в виду оформление существительного в именительном падеже одним
