ввиду его чрезвычайного случая, бумажку с показаниями, советами и предсказаниями сотрудников центра, которые давали ему лет шесть–десять жизни.
Доктор З.А. Слон, видно, был хорошим специалистом, который мог определять состояние пациентов на глаз. Арк умер через семь.
***
Жаннэ ничего не смыслила в похоронных приготовлениях, и они ей не шибко нравились. Ей было бы легче переживать горе, уставившись в одну точку. Оставить в этой точке всю злость, все слезы, а потом стереть ее и попытаться жить дальше. Но ради мужа она должна была постараться.
Он умер, оставив после себя любовь. Ее она сжимала в кулачке, поднося к своей груди. Еще был дом, их сад, которым ни один из них толком не находил времени заниматься. Так всегда бывает с подобными вещами. Купи они собаку, и ей тоже уделялось бы мало времени. Они не были плохими или закрытыми людьми. Просто каждый имел свое пространство, в котором мог надолго пропасть, а такое для домашних животных немыслимо. Для Жаннэ таким пространством стала музыка, ее флейта. Для Арка – живопись.
Помимо дома и садика,. были их бесчисленные совместные поездки, которые они предпринимали в различные уголки Общества. Они хранились в сердце.
Странно, что они вообще находили время заботиться о своем жилище. Но и в нем царили чистота, простор, так необходимые для творчества, а главное – любовь. Жаннэ никогда не собиралась его оставлять. Она жалела лишь об одном – что потратила год на присматривание к будущему мужу. Год он ее добивался, а она сначала воротила нос и лишь потом рассмотрела в тихом сироте гения и любимого человека. Последующие шесть лет сделали их счастливыми, и Жаннэ мысленно благодарила Арка за его настойчивость.
Она в очередной раз утерла слезы краешком траурного платья. Разбирать, разбирать. Нужно было разбирать.
Сейчас она занималась, возможно, самым тяжелым – его студией. Ничью помощь здесь она не готова была принять. Это было как позволить чужому человеку проникнуть в душу ее мужа. Могли и натоптать, пусть хозяин уже и был не «здесь»…
Жаннэ протянула руки к очередному прямоугольнику холста, чтобы перенести его, но невидимое давление, возникшее из ниоткуда, заставило ее замереть, а затем осторожно приоткрыть белую завесу, скрывавшую рисунок. Ее рука дрогнула, обнажая всю картину разом, и Жаннэ воскликнула, прижимая руку ко рту.
Невольно она присела на колени, и слезы, слезы за мужа, а теперь и за его творения заполнили ее глаза. Из-под холста упала и стукнула об пол записная книжка. Не в силах оторвать глаз от картины, которую она никогда раньше не видела, Жаннэ подползла и подняла книжку. Краем глаза она пробежалась по строчкам, датам, наброскам, которые были сделаны рукой ее мужа.
В этой книге сохранялась история картины, история жизни ее мужа, которая, как она теперь понимала, – нет, видела! – была неразрывно связана с картиной.
Жаннэ знала еще до того, как прочитала это в книжке мужа. Картина должна выставляться. Люди должны видеть ее. Они должны познать надежду и жизнь.
Она выбежала из комнаты, готовая давать распоряжения.
ИСТОРИЯ «ЭВРА» – из дневников Арка Дор (фамилия жены) [отрывки, выбранные для выставки «Шедевры выжженного года»]
44 г. о.т.п.
Я будто вновь обрел себя, едва не потеряв. В моих руках картина, мое, по идее, самое ценное владение – она стоила мне почти всей жизни. И что с ней делать? Я не думаю, что когда-либо смогу к ней притронуться. У меня не хватит смелости ее дорисовать. Брался за кисть бог, совершенное существо, а я всего лишь человек. Смогу ли я закончить?
…Опустим это. Главное, что моя жизнь и оставшиеся годы все еще у меня. С ними я хочу предстать перед Жаннэ, перед ее судом – выслушать решение, а затем отвергнуть его! Я знаю, что поначалу оно будет не в мою пользу. Но я добьюсь ее снисхождения, ее любви. Она увидит все прожитые и сожженные годы и все чувства в моих глазах.
45 г. о.т.п.
Не притрагивался к картине. Как и думал, это слишком сложно. Пока что перешел на другие картины, пробую себя в различных жанрах. Постепенно в руке появляется твердость, которой я не знал раньше.
………….
Жаннэ! Жаннэ! Жаннэ! Любовь всю отдаю тебе, до конца. Ты согласилась быть со мной, и в твоих глазах я уже начинаю видеть любовь! Стали ли они зеркалом для моих собственных глаз, моей любви? Думаю, да. Наши души переплетены. Я чувствую новые силы для художеств, но пока я отложу это дело. Буду просто наслаждаться жизнью с тобой!
47 г. о.т.п.
Сегодня я просидел перед картиной весь день. Моя студия полна изрисованных холстов, но ни перед одним из них я не чувствую себя так. В этой работе слишком много меня. Нужно собраться с силами и продолжить дело.
………….
Странное дело, но стоило мне прикоснуться к картине один раз, я знал, что делать. Теперь я просиживаю рядом с картиной часами, но уже не без дела и не в страхе, как раньше. Разве что смотрю на нее с трепетом. Все гораздо проще, чем я думал, да и вопрос с тем, что я могу испортить ее, отпал. Я вкладываю в картину себя, свое время и усилия. «Собой» свою картину я точно не испорчу.
Очень долго думаю над красками, расположением. Заходит в студию моя жена. Моя милая, прекрасная, самая красивая молодая жена! Стараюсь не показывать ей картину, но не от вредности. Просто хочу, чтобы она увидела ее потом, когда… когда-нибудь, в общем.
Моя дорогая, если читаешь это, то знай: Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!
48 г. о.т.п.
Было очень много забот. Наверное, они отражаются в картине, но сколько я ни рисую, сколько ни дополняю и ни замешиваю цвета, в картине еще «есть место». Чего-то всегда не хватает, что-то можно поместить. И я помещаю. Но без фанатизма! Иначе картина бы забрала меня всего. А хотя бы кусочек-то должен остаться для моей ненаглядной Жаннэ!
50 г. о.т.п.
Теперь я возвращаюсь к картине реже, но всегда как к старому другу. Иногда мне хватает просто коснуться ее, чтобы почувствовать подъем сил. А иногда и сама картина, как живое существо, будто протягивается ко мне через всю студию невидимыми нитями и наблюдает за тем, что я делаю.
Порой я оставляю на картине что-то новое – не всегда следы изменений в моей жизни. Порой это просто случайная мысль или результат настроения. Получается странное дело – вроде бы картина невероятна, но она
