Становясь старше, вместе с нами взрослела и та самая толерантность с самоучителями и наукой, орущих из каждого утюга голосами коучей – люби себя такой, какая есть. Ты уникальна! Ты единственная! И ты неповторима, как не могут быть похожи все цветки в букете, ведь каждый их них – уже цветок.
Я не была орхидеей, не была Цветковой, но я родилась цветком, достойным любви и солнца, как любая Диана, Оксана, Таша, Катя, Света, Нина, Сулико и Марина – я уже была, и этого достаточно.
И я училась любить себя, но уже после универа, когда прошли мои прыщи, оставив на память несколько заломов на изгибах возле лба и щек. Я свыклась с «младенцами» внутри коленок, дав им имена «Мики» и «Маус» и веснушчатой кожей, склонной к пигментации, своими кудрявыми рыжими волосами. Белизну зубов экономила, бросив баловаться сигаретами, черным чаем и тройным экспрессо, занялась плаванием, работая над принятием тела и смелостью оголиться в людных местах (но купальники все еще покупала для серферов – с шортами и рукавами), а получив диплом с отличием академии номер ноль, уехала на стажировку в косметическую компанию, базирующуюся в Шанхае.
Так и жила – загруженная работая, но пока еще без кошки.
К счастью, мы с Дианой Цветковой теперь живем в разных странах. Лучше я буду любить ее дистанционно и не бояться, что, выйдя швырнуть рассортированный мусор по контейнерам, встречу выходящего из трехэтажного Порше Марка Зыкова.
Получив приглашение на свадьбу (электронное, ведь Диана по-прежнему защищал мир во всем мире и боролась за сохранение любого ресурса), мы с Линой обсуждали предстоящую поездку, сидя в кафе.
– Что скажешь? – спросила Лина, пока мы потягивали жасминовый чай на городской веранде, принюхиваясь к теплу уходящего лета.
Кудрявые листья кленов чувствовали приближение осени и все больше тянулись к земле, а не к небу. Лина смотрела на меня весьма двусмысленно. Так могут смотреть только девушки, решающие в голове одновременно теорему Ферма и что надеть на свадьбу, не в силах выбрать, какая же проблема сейчас важнее.
А проблема у нас с Линой была. И даже две. И даже три. И если честно, мне не хотелось считать, сколько всего проблем у нас имелось. Мой разум постоянно строил логические цепи – последствия каждого следствия и потому, что свадьба Дианы маячила на горизонте с отметкой «ниже ожидаемого», мне было не по себе признаваться в этом Лине. И потому я сосчитала коричневые тростниковые кубики в сахарнице, официантов в зале и сколько раз услышала бряканье чайной чашки со столика за спиной.
– Ев, только не говори, что нас ждет полный писец на этой свадьбе?
Лина сдула мне на юбку пудру морковного торта, посыпая его бадами, что всегда таскала в сумке.
– Это из-за Марка, да? Он все испортит? Потому что будет там! И ты будешь! И его бывшая Диана!
Она знала, что, сидя напротив я не вслушиваюсь в шепот лета, не наслаждаюсь августом, верандой, морковным пирогом. Вместо этого, я генирю цепочки «А что если…» пока Лина болтала сама с собой:
– Марк много крови тебе попортил в универе. Ты страдала по нему, а он гулял и гулял с Дианой, пока ты давилась пеплом в шампанском. Будешь? – протянула она пакетик с белой «мукой».
Я покачала головой, отрицая и первое, и второе:
– Марк не будет помехой, Лина.
– А что тогда? Я знаю, когда ты вот так молчишь, твой идеальный план всего на свете выглядит не идеальным. Давай, говори. Кто сорвет нам свадебную тусу?!
– Пока не разобралась, Лин, – рисовала я на пудре своего морковного торта контуры глаза – ресницы, зрачок… – это тебе не заурядная киношка.
– Это лучше! Это жизнь, Ева! Здесь и сейчас, посмотри! – призывала она меня оглядеться по сторонам, – вон, радуга внутри фонтана, видишь? Внутри россыпи брызг! А вон, белые голуби на козырьке воркуют, а снизу клетка с канарейкой, посмотри, как голуби заглядывают внутрь форточки. А вон там, вот там за столиком сидит парочка и пьют лавандовый раф. Стол квадратный, а они сидят на одной прямой и жмутся друг к другу. Такие милые, влюбленные… Прекрати думать «что если», посмотри на то, что сейчас. Живи вот тут, в кафе. Пей чай с пирогом, начни любоваться, в потом и жить тем, что видишь, Ева!
– Философия «выше ожидаемого», Лин, – выдохнула я, сдувая с пирога глаз.
Завтра я была записана к архитектору теля в элитный салон.
– Я серьезно!
– Ты видела приглос? На нем собор Святой Софии, – вернула я ее в русло беседы. – Святой Софии.
– Мало ли как отмечают курдские свадьбы. Софии, так Софии. Все ясно. Подумай лучше про Марка! Он больше не с Дианой. Он свободен, а как говорится, что для одной дурак, то для второй возможный брак!
– Я заказала билеты и отель. Значит, решено?
– Конечно. Конечно, едем! Это будет презабавное путешествие! Твой не твой Марк, Дианка с курдским олигархом, и мы с тобой – Иствикские ведьмы!
– Он не мой Марк.
– Пожалуй… Он ни разу «привет» не сказал. На всю твою тысячу попыток! – согласилась Лина.
Чтобы не показаться шизофреничкой, я не стала произносить точную сумму попыток, равняющуюся трем тысячам шестьсот шестидесяти пяти. Все пять лет учебы я крутилась спутником вокруг планеты Марк, но побороть центробежную силу не могла: ни приблизиться к нему, ни исчезнуть в бесконечном космосе. Застряла пленницей в кольце из метеоритных крошек, когда кольцо он подарил своей крошке Диане, но та предпочла золотые браслеты до локтей и сладкую жизнь с Рахат Лукумом в его дворце.
– Отель приличный? – спросила Лина.
– Все включено, пять звезд.
– Круто! Роман с фитнес тренером, аниматором или гидом пойдет тебе на пользу! Ты когда последний раз гуляла с парнем?
– С курьером до почты, который перепутал посылки, – пожала я плечами, – в Шанхае.
– Распакуй уже свою посылку, – кидала она жесты в область то ли моих трусов, то ли груди, – пока не сослали в утиль за ненадобностью.
Готовить области трусов к каникулам, да и все остальные тоже, я как раз пришла в Архитектуру тела.
– Прошу, проходите! – отвела меня девушка с ресепшена в кресло ничем особо не отличающееся от салона «У подъезда».
Та же педаль, тот же одноразовый плащ-накидка и колючий бумажный воротник, которые она закрепила вокруг шеи. Я уже успела пережить восковые пытки и мани-педик.
– Неона, знакомьтесь, это Ева! Желаю чудесного перевоплощения! – упорхнула на своих ресницах ресепшеонистка в тот момент, когда ко мне, натягивая одноразовые розовые перчатки приближалась… Неона.
Мои глаза рассматривали человека, пока аналитический ум переводил то, что я вижу в слова: Неона, то есть – «не она», то есть «не девушка». Ко мне приближался парень в клетчатой юбке, розовых колготках, парике и блузке, завязанной под волосатой грудью.
От Неоны разило химическим составом красок для волос – резким, но приятным. Сев на корточки напротив и облокачиваясь руками, словно пёс подруги подошел ко мне, кладя на колени морду, Неона спросила прокуренным фальцетом:
