Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
заниматься этим дурацким стихосложением, потому что ты все уже написал, и мне смысла нет, в общем. Или пойти выброситься из окошка, или поехать на рыбалку. Одно из двух». На что Саня, как обычно, сказал: «Ну ладно, Горыныч, чего ты?» Эта песня, которую написал Саня, называется «Гагара с черным пером».
(Песня «Гагара с черным пером».)
– Гарик, с днем рождения, хочу тебе сказать.
Г. С.: Спасибо, брат!
Сергей Галанин: Гарик, друг мой! С днем рождения!
Все ждут каких-то песен…
Г. С.: «Бригады С» – их не будет.
С. Г.: Мы споем еще более какое-то раннее, поэтому, надеюсь, приятно удивим всех.
Г. С.: Друзья, с нами Андрей Орлов по прозвищу Орлуша. Конечно же, он сейчас выйдет чуть позже и прочтет свой великий стих какой-нибудь у нас. Тебе все равно, а нам будет приятно, раз уж мы здесь собрались.
– Среди нас дети, ты помнишь?
Г. С.: Дети пойдут искать торт. Ну, Серега, скажи, что за песенка. Ваня (Иван Охлобыстин. – Прим. ред.), ты хорошо подпевал, на самом деле, так что можете хотя бы оттуда подпевать. У него отвратительный голос, но зато от души. «Птицы поют» – то, что мы споем. Иди к нам. Хочешь, садись со мной? Садись на край, садись, садись, садись.
С. Г.: Это песни из хорошего советского кино – где Олег Стриженов, Леонид Куравлев…
Г. С.: Если что, мы два раза споем. Сейчас твоя звезда зажжется!
Иван Охлобыстин: Я петь люблю!
Г. С.: Друзья, Иван Иванович Охлобыстин! Аплодисменты, переходящие в овацию!
С. Г.: Эту песню, кроме меня, знал еще Мишка Ефремов, которого сегодня нет.
Г. С.: Он на горе Афон.
С. Г.: Молится за нашу программу.
Г. С.: Он на горе Афон с ребятами-альпинистами, выпивает, я думаю. Ну нет, я шучу. Но это дурацкие шутки, естественно.
Поехали, ребята.
(Песня «Птицы поют».)
– Так как это день рождения, то все равно вместо того, чтобы говорить какие-то глупые тосты…
Никита Высоцкий: Гарик, я тебя увидел первый раз, когда пришел из армии, лысый. Год служил, ничего не понимал, и с Мишей отправился в ресторан ВТО – дело было, по-моему, зимой 87-го года – и вижу, какой-то человек в кожаном пальто, в танкистском шлеме вылетает нам навстречу, его вышвыривают из ВТО с диким матом. А Миша уже был с ним знаком. В общем, нас всех оттуда вынесли в результате. Я помню одно, что у меня было испорчено настроение, потому что я хотел посидеть. Но Гарика мы все-таки засунули в машину, и он кричал всем прохожим: «А теперь, теперь домой!» Гарик хороший, я Гарика люблю, как и все здесь собравшиеся. Он мне приказал участвовать в проекте, связанном с Владимиром Высоцким. Вот я в нем участвую и говорю ему спасибо, и ребятам всем спасибо за то, что они это сделали. Ну и поем.
(Песня «Жил я с матерью и батей».)
Г. С.: Давайте, ребята, мы позовем нашего замечательного, просто чудесного и выдающегося, я не боюсь этого слова, Михаила Горевого, который снялся в фильме Стивена Спилберга в роли советского дипломата.
– А он, кстати, похож.
Михаил Горевой: Два слова скажу. Судьба свела нас с Горынычем в прошлом тысячелетии. А судьбу звали Александр Наумович Митта, он тогда снимал кино. Это был как раз тот самый 86-й год, 87-й, о котором рассказывал Никита Высоцкий. И с того времени мы немного подросли, чуть-чуть постарели. Но посмотрите на Гарика – он может многое. Он универсальный солдат российского кино, музыки. Хотите артиста – пожалуйста, актера, музыканта, певца и кинорежиссера. Я снялся у него в кино, я знаю, он – кинорежиссер. Ну ладно. А то, что мы сегодня попытаемся сделать – это стихи под музыку. Жанр для меня новый, поэтому предупреждаю сразу – могу обосраться.
Итак, Владимир Владимирович Маяковский – «Флейта-позвоночник», отрывок.
(Исполняют отрывок из «Флейты-позвоночник».)
– Кто еще не говорил тосты в твою честь? Я вижу, Вася.
Г. С.: Вася Мищенко, Дмитрий Владимирович Харатьян. Поднимите руки, кто у нас еще песни поет сегодня. Сережка Воронов, он ждет вашего блюзового слова, понимаешь?
– Кто? Воронов?
Г. С.: Да, конечно. Серег, может быть, это самое, сыграем с тобою.
Г. С.: Чего-то у нас, ребята, здесь то ли телефон у кого-то, то ли еще что-то такое, все заскучали. Может быть, кто-нибудь себя назначит официантом, принесет бухла. Блин, ребята, я просто не выпиваю, поэтому мне всегда как-то жалко людей…
Сергей Воронов: Гарик, еще раз с днем рождения тебя! Надо сказать, что эта песня точно не случилась бы в 1991-м, если бы ты не пришел и не сказал: «Какие-то кусочки текста, я придумал фразу, сколько можно терпеть, надо как-то расширить наброски…» И минут за пятнадцать песня была доделана. Текст практически Гарика.
– Бриллиантовый состав! Сергей Воронов! С песней, слова которой написал Гарик Иванович Сукачев. А также Сергей Мазаев на саксофоне.
(Песни «Сколько можно терпеть», «Скорый поезд придет только в шесть часов», «Проруха-судьба».)
Г. С.: Да здравствует любовь, ребята!
Дима Харатьян, иди сюда. Мы будем играть, ты будешь только петь. Споем песенку. Димка когда-то жил в маленькой квартирке…
Дмитрий Харатьян: Подожди!
Г. С.: Расскажи ты, господи!
Д. Х.: Я должен сказать, что Гарику обязан практически местом в жизни – он мне открыл глаза на это самое место. Потому что до написания этой песни, которую мы сейчас попробуем исполнить – но я-то попробую, а он исполнит, понятное дело, – я даже не знал, что, оказывается, я живу на нулевом километре Ильинского шоссе. Представляете, прожил сколько лет, уж я не знаю, тогда мне было за тридцать. И пока поэт и музыкант не сочинил песню и не подарил мне, можно сказать, увековечил… Гарик, спасибо тебе.
Г. С.: Рассказал он не все, на самом деле…
Д. Х.: Я не с начала просто… собственно, с финала.
Г. С.: Короче, ребята. Димка с Марусей – Ваня тогда еще не родился, теперь он уже студент…
Д. Х.: Ваня – не Охлобыстин, естественно…
Г. С.: Ваня – сын, Иван Харатьян – не родился, и мы тогда все-таки иногда выпивали, друзья, чуть-чуть. И, соответственно, я уезжал к Марусе и Димке. У них была маленькая комната, их спальня – у них была микроскопическая квартирка двухкомнатная. И вот в этой комнате, в своей спальне, они меня укладывали. Еще у них был жив чудный пес, его звали Лао. Лао, значит, укладывался рядом с этой… Я уж не помню, диван-кровать, что это было у вас… слишком много лет прошло. А сами они уходили в большую комнату спать, меня никак не трогали. И Иван Охлобыстин был первым, кто научил нас гулять.
Д. Х.: В смысле выгуливать друг друга. Как собачек.
Г. С.: Он мне говорил: «Горыня, надо идти гулять, мы должны пройти хотя бы 30 километров. Если не 30, хотя бы семь». И Димка тогда перенял эту офигенную традицию, и мы с ним уходили гулять всегда на речку, на Москва-реку. У нулевого километра, у столбика, переходили всегда эту дорогу и шли мимо церкви, в которой, кстати, и его и меня крестили, когда мы были совсем маленькими детишками, и шли на Москва-реку. Теперь уже, конечно, этих деревенских домов не осталось – там вырос огромный район…
Д. Х.: Павшинская пойма.
Г. С.: Павшинская пойма… Но песня осталась, понимаешь?
Д. Х.: И нулевой километр
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
