– Или вы закрываете рот, милая Фредерика, или мне придётся сломать вам руку. Поверьте, моих полномочий для этого хватит, – будто не замечая, как Лора попыталась ещё разок пнуть его под столом, Шнауцен сжал хватку чуть крепче, и многочисленные браслеты больно впились камнями бирюзы в запястье. – Комиссар криминальной полиции Гамбурга Рик Шаттен. Не заставляйте меня держать вас силой и прекратите, мать вашу, пинаться! – он чуть повысил тон, и Лора замерла, тяжело дыша и смотря на него исподлобья. Чёрная прядка упала на лоб, делая её ещё более растрёпанной, чем обычно.
Дурой она точно не была, и последствия сопротивления полицаям видела на улицах Гамбург-Митте ежедневно, в виде синяков на телах иммигрантов. Сдерживая острое желание одним резким жестом перевернуть стол, ударив комиссара по наглой роже, она вырвала руку из его пальцев и зло потребовала:
– Удостоверение, комиссар. Или извольте пойти вон.
Мгновение, и перед носом послушно мелькнула карточка с настоящей фамилией сегодняшнего посетителя. Лора передёрнула плечами и села как можно более прямо, защищающимся жестом сложив руки на груди. Запястье ныло. Но было не столько больно, сколько раздражало, что какой-то паршивец её коснулся настолько грубо и нагло.
– Итак, готовы говорить серьёзно? – Шаттен убрал удостоверение в карман куртки и пристально посмотрел на неё, так, что под лопатками снова зачесалось желание врезать по этому ровному немецкому носу добротным хуком правой. – Представьтесь, фрау Фредерика, – с издёвкой нажал он на это обращение.
– Это допрос, комиссар? – фыркнула Лора, чуть нервно покусывая губу. – В таком случае, требую адвоката.
– О нет, что вы. Я бы предпочёл обойтись без официального признания вас мошенницей, которая к тому же не платит налогов…
– Ваши грабительские налоги сожрали бы половину моего весьма скромного дохода, – взбешённо сверкнула она глазами на такие откровенные угрозы.
– А ещё лишили бы возможности получать пособие по безработице, так? – кривая улыбка Шаттена была такой отвратительно понимающей, что Лора взглядом пожелала ему выбитых в самое ближайшее время зубов. Жаль, что никакого «третьего поколения оракулов» у неё в родословной нет и в помине, так что вряд ли карма упадёт на эту прилизанную голову.
– Если я не арестована, комиссар Шаттен, то будьте любезны пояснить, какого чёрта происходит, и к чему весь этот цирк, – она кивнула на фотографии, всё ещё разложенные на столе. – Дело в них?
Шаттен тяжело вздохнул и откинулся в кресле. Его взгляд показался безмерно уставшим, и только сейчас Лора обратила внимание на глубокие тени, залегающие мешками вокруг глаз.
«А ведь он не стар», – внезапно подумалось ей, и она попыталась найти в его волосах седину. Но нет, Рик, а точнее, Рикерт Шаттен, как значилось в его удостоверении, вряд ли был старше сорока. Слишком сильная хватка. Тренированная, как и у неё.
– Вы правы, дело в них, – после грузной паузы всё же продолжил он. – И вы до сих пор не в наручниках только потому, что я хочу поговорить без протокола и видеозаписи. Итак, ваше настоящее имя?
– Лора Вебер, – не моргнув глазом, выпалила она. Лёгкая ложь была так привычна за последние восемь лет, что даже в мыслях Лора давно перестала звать себя настоящим именем.
Да и было ли оно, настоящее? Какое имя ей дала женщина, породившая её на свет? Или, если вспомнить, как нарекают детей пуштуны – называл дочь, скорее, отец семьи. Если бы у неё была семья в буквальном смысле слова, а не те безумные фанатики веры, из-за которых она стала Лорой Вебер.
– Вы такая же Лора Вебер, как я – герр Шнауцен, – усмехнулся Шаттен, и его цепкий, колкий взгляд снова прошёлся по её восточному лицу, раскосым стрелкам у глаз, коротко стриженым чёрным волосам. Остановился на открытых благодаря свободной синей майке смуглых, развитых тренировками плечах и перешёл на одним уголком выглядывающий из-под края круглого выреза рисунок у ключицы. Лора неприязненно поморщилась: как облапал. Почти ощутила касания, такие же бескомпромиссные, как тон разговора, где она словно была мышью в капкане, а не хозяйкой своей уютной, пахнущей миртом норы.
– Может, хоть каплю приличий наша доблестная полиция в состоянии соблюдать? Или неофициальный разговор настолько неофициальный, что на меня можно нагло глазеть и вдобавок посыпать стереотипами? Я Лора Вебер. Можете проверить документы, они не поддельные, уверяю. И я немка. Мне не нужна арийская морда, чтобы ею быть, – припечатала она, будто выплюнув, и гордо вздёрнула точёный острый нос. Слишком часто ей ставили внешность в какую-то невидимую вину, чтобы сейчас не сжать кулаки, тихо хрустнув побелевшими костяшками.
– Что ж, вы правы, приношу свои извинения за бестактность, – вдруг довольно миролюбиво кивнул Шаттен, не став обострять конфликт. – Я ни разу не расист, не подумайте. Просто по долгу службы приучен замечать нестыковки в получаемой информации. Итак, фрау Вебер – прошу вас взглянуть на фото и сказать максимально честно и подробно, когда и где вы видели этих людей в последний раз.
Тон Шаттена превратился в официальный и максимально доброжелательный. Будто не он пару минут назад грозился сломать ей руку за отказ сотрудничества. Эта трансформация не расслабила, потому как Лора всецело осознавала цель комиссара: уличить её в связи с этими людьми и получить настоящий повод для ареста, покруче незаконного бизнеса. Но врать полиции точно не входило в её планы. Ссора с силовыми структурами плохо скажется на возможности свалить в другую часть страны.
«Вот собиралась же ехать не в Гамбург, а в Польшу… Надо было. Но нет, захотелось, видите ли, гулять по мостам на Эльбе!» – мысль была не очень своевременной и грустной. Поздно. Надо отдуваться.
– Эту девушку звали Садыка, если мне не изменяет память, – мрачно указала Лора пальцем на первое фото. – Она приходила в прошлом месяце дважды. Брала несколько побрякушек, свечи…
– Она выглядела взволнованной? – заметно оживился Шаттен, и выражение скуки на его лице сменилось неподдельным интересом. – Что за побрякушки, на что жаловалась? Вам каждый клиент сообщает своё имя?
– Не каждый, она сама представилась, – интуитивно уловила Лора самый главный вопрос, заданный последним по всем заветам психологии. – Выглядела… скучной. Одинокой, я бы сказала. И амулеты брала на удачный брак, на поиск жениха. Мне показалось, что у неё всё очень плохо на личном фронте. Судя по всему, она сирийка, и загулялась в старых девах согласно их представлениям о браке.
Шаттен удивлённо поднял бровь. Лора даже не сразу поняла, что именно его смутило в этом достаточно подробном и честном рассказе, и только спустя неловкую паузу осознала: «их». Вероятно, он принял её за беженку из Сирии, и оказался обескуражен таким пренебрежением к вопросу исламских традиций. Раздражённо мотнув головой на эту излишнюю проницательность комиссара, она потянулась ко второму фото.
– А этот мужчина заходил недели две назад. Сразу заявил, что хочет поговорить с духом покойной жены. Они вместе бежали из Ливии в две тысячи одиннадцатом, а недавно она умерла от какой-то их родовой болячки. Её звали Наджиба, а его как-то простенько… Али… Амин…
