тебя Христом-богом прошу, не рассказывай ты никому о крипте.
— Зачем бы я стал кому-то о ней рассказывать? — удивился Стужин.
— Откуда мне знать? Вдруг тебе в дороге станет скучно.
Предположить такое было довольно сложно. Илья был в принципе не из говорливых, а в нынешней ситуации шанс того, что ему захочется завести разговор с незнакомцем, и вовсе сводился к нулю. Мало ли что у того в голове окажется? Зачем лишний раз ставить под удар свою в людей веру? На долю той и так выпало чересчур много испытаний.
— Хм… А ты к чему это вообще?
— К чему?! Вот скажи, ты зачем Сокола настращал, что крипта — золотая жила?
— А что такое? — удивился Илья, не сразу вспомнив, что Сокол — это их с Михой бывший одноклассник, с которым они случайно встретились в баре, где тот подрабатывал охранником. А после, как водится, схлестнулись языками.
— А то, что этот идиот после разговора с тобой взял кредит на покупку биткоинов. А потом увидел, что тот стал дешеветь, и не придумал ничего лучше, как скинуть активы.
— Ты шутишь? — Стужин свёл брови в линию.
— В том-то и дело, что нет. В самой низшей точке. Прикинь? Сегодня приходил в офис, ныл, что всё потерял. Ну и тебя крыл — ты бы слышал.
— Идиот. Я же ему говорил, что это игра вдолгую. И то, что вкладывать можно только свободные деньги, которые не жаль потерять.
— А он, очевидно, услышал то, что хотел.
— Что поделать? От дурной головы и ногам покоя нету.
— Молодой человек, отключите телефон или переведите в авиарежим, мы уже взлетаем, — склонившись к самому уху Ильи, строго повторила стюардесса.
— Конечно. Ну всё, Мих, давай.
Илья сунул телефон в карман. Для этого пришлось проявить чудеса гибкости — сиденья в экономе были так близко приставлены друг к другу, что если бы он уличил авиакомпанию в пытках, запросто бы мог выиграть дело и стрясти компенсацию за моральный ущерб. На кого, интересно, ориентировались проектировщики при создании этой консервной банки? На карликов?
И без того хреновое настроение упало ещё на пару делений. Особенно когда Илья, наконец, справившись, поймал на себе строгий взгляд соседки. Ну и чего она на него пялится? Не понимает, что ли, что ему ноги некуда деть? Тут же вспомнился вопрос, который он ей так и не задал. Машинально растерев отвратительно рыжее пятно на груди, Илья язвительно заметил:
— Значит, извиняться тебя не учили?
— Почему же?
— Ну, ты же не хочешь извиняться за то, что меня уделала.
— Ты сам на меня натолкнулся. А всё почему?
— Почему?
— Конечно же, потому, что ты опять хотел влезть без очереди.
— Да я же в самом хвосте стоял! — возмутился Стужин, хотя где-то в глубине души понимал, что вёл себя и впрямь не лучшим образом. Но что уж теперь? В той ситуации, что он оказался, было трудно оставаться адекватным человеком. В последние месяцы вся его прежняя жизнь перевернулась вверх дном, и он пытался, он честно пытался, но до сих пор не мог нащупать почвы под ногами, а потому злился, кажется, на всё на свете и рычал, как угодивший в капкан зверь.
— Нет, ты бросился мне наперерез. Так что это, — тонкий длинный наманикюренный пальчик ткнул Илье в грудь, прямо в центр отвратительного расползающегося пятна, — кара небесная.
— Как по мне — для кары небесной слабовато.
— Вот, значит, как?
— Конечно. Ни грома тебе, ни молнии. Ни прочих спецэффектов. Однозначно провидение здесь ни при чём, — со знанием дела заключил Стужин.
— Непогода могла бы сорвать наш рейс, и тогда бы пострадали невинные люди, — на полном серьёзе парировала девица. Не глядя на неё, Илья улыбнулся.
— А может, просто всё ещё впереди? И мы попадём в грозу прямо в небе?
В этот момент сидящая наискосок от них женщина резко обернулась и с ужасом уставилась на Илью.
— Не переживайте. Даже если по самолету ударит молния, он выдержит. Может, конечно, наблюдаться незначительная тряска, или там, повреждения корпуса, может даже произойти порча радио- и электрооборудования, но это ничего, оно на борту дублируется, — поспешил успокоить дамочку Стужин, но та почему-то его словами не прониклась. И побелела еще больше. Буквально до синевы.
— Ты — псих! — воскликнула соседка и ткнула Илью локтем под рёбра.
— Я сказал чистую правду.
— Кому она сейчас нужна?! Ну, вот за что мне это? И так ведь боюсь летать, а тут ещё ты.
— Попроси, чтобы тебя отсадили. Да, кстати, как тебя зовут? Мы до сих пор не познакомились, непорядок.
Девица, которая как раз привстала, видно, чтобы посмотреть, есть ли в салоне свободные кресла, резко оглянулась. И стрельнув в Стужина убийственным взглядом, прошипела:
— Так это такой своеобразный пикап?
Глаза у неё были красивыми. Как и всё остальное. У соседки вообще была модная нынче внешность. Пухлые губы, тонкий, чуть вздёрнутый нос, необычной формы глаза с уголками, приподнятыми к вискам, и трогательные ямочки на щёчках. Но самым интересным было то, что в её случае это всё, похоже, было натуральным. Откуда он знал? Так ведь из личного, так сказать, богатого опыта общения с резиновыми Зинами.
— Нет. Банальные правила приличия, в незнании которых ты меня обвиняешь, — и дальше, без всякого перехода, добавил: — Илья.
— Очень приятно, — пробормотала соседка тоном, который явно был выбран, чтобы до него донести ровно противоположное, и, убедившись в том, что самолёт набит под завязку, со вздохом вернулась на место.
«Ну и чёрт с тобой», — подумал Стужин. Чуть приподнявшееся было настроение снова покатилось вниз. Похоже, не судьба совместить дела с развлечениями. А ведь как бы хорошо было. Он не трахался уже… сколько? Стыдно признаться! — с тех пор, как разбилась Милана, его бывшая, и ему пришлось взять на себя заботы об их трёхлетней дочери. Кстати, о ней! Илья привстал, чтобы достать из кармана айфон. Соседка снова на него недовольно зыркнула. Ну и чёрт с ней, пусть смотрит, если не понимает, как ему нелегко сидеть зажатым буквально со всех сторон. При его-то росте! Илья решил, что по возвращении первым делом устроит выговор своей помощнице. Потому что нельзя так издеваться над боссом.
