— Вытащи из карцера ягоды, — попросила меня бабуля и, отобрав тарелку, в которую я хотела наложить жареной картошки с грибами для Санчеса, подтолкнула в сторону холодильника. В картошке лука было больше, чем грибов. Болталось в сковородке два несчастных белых гриба. Но пахло вкусно.
Я подтащила клетчатый баул к холодильнику. Дед мой сидел в далёкие девяностые за бандитизм. Это он ввёл моду в нашей семье морозилку называть карцером. Деда уже три года нет в живых, а у нас время от времени тюремные фразы проскакивают.
— А что ж чёрный-то такой? — приставала бабуля к Александру, который был усажен за стол у окна.
— Ба, — возмутилась я, — не приставай к человеку! Он мексиканец.
— Вот оно как, — изумилась бабушка, щедро нарезая хлеб толстыми кусками. Плеснула в гранёный стакан водки. Себе налила в стопку. — Знамо, что в этой Мексике делается.
— Вы следите? — удивился Александр, неловко себя чувствуя, это было видно по скованности его рук и статности, с которой он сидел за столом.
— По сериалам, — усмехнулась я, отключая холодильник.
Хорошо, что Санчес не спросил, что я знаю о Мексике. Потому что я представляю что-то ужасающее. Бандиты с мачете в сомбреро едят манную кашу со сгущёнкой. А ещё у них есть праздник мёртвых, и все мексиканцы рисуют черепа на своих смуглых лицах.
Не густо. Невежество. Так что надо сменить тему.
Я проверила, закрыта ли труба в русской печи, и отнесла сумку ко входной двери. Там уже стояли приготовленные вещи, которые мы увезём в город. На полке для обуви я нашла резиновые сапоги. Дед был у меня высокий, а эта обувь ему была велика, так что для сатира подойдёт.
— Эмилия, ты не будешь есть? — спросил Александр.
— Буду, — я взяла в руки шерстяные носки и резиновые сапоги, поставила всё у его ног.
— Спасибо, — прошептал он немного смущённо.
А я не решилась посмотреть ему в глаза. Пялилась, только когда он отворачивался. Мужчина обулся и поймал мой заинтересованный взгляд. А я, как в школе перед директором, который меня отчитывает, зарделась и уткнулась носом в свою тарелку.
— Давай, Сашенька, выпьем, — чокнулась с мужчиной бабуля. — Вы только дом не продавайте. И приезжайте сюда на Новый год. На чердаке, Саша, ёлка пластиковая, муж мой ещё покупал…
— Ба!
Похоже, бабуля что-то спутала. Голыми в бане мыться — не значит пожениться.
— Что?! — удивилась бабушка, глядя то на меня, то на Александра, который скромно усмехался, потупив взгляд.
— Ничего, продолжайте, — сказал мужчина и принялся есть картошку.
— Печи надо бы раз в неделю топить, но вы хоть не забросьте дом.
А Санчес как ни в чём не бывало тряс своей чёрной шевелюрой в знак согласия. И бабку понесло…
— Девушка она приличная, школу с серебряной медалью окончила и музыкальную с отличием.
— Да, блин!!! Бабушка!!! — возмутилась я и остановила её руку, когда она уже подливала себе водку. А у старушки слёзы на глазах.
У меня её глаза, серо-голубые. А когда намокают, становятся небесно-голубыми. Моя бабуля, божий одуванчик, смотрела на мексиканца ясными глазлнками и такую ересь несла, что провалиться мне сквозь пол.
— Работать вынуждена, кровиночка моя, — страдала бабуля.
— Саша, не слушайте её, — вот теперь у меня всё горело от стыда, не только щёки и уши, но и нос. И внутри всё полыхало от позора.
— А что такое?! — возмутилась бабуля, вытирая слёзы рукавом своей кофты. — Только, Сашенька, характер у неё, как у деда. Упрямая. Совершенно девочке это не нужно. Такую только измором брать, когда сопротивляется.
Я уже сгорела в огне от этого разговора. Быстро собрала тарелки и пошла их мыть вместе со сковородкой. И пошла в баню, чтобы подальше быть от этого кошмара.
Как же неприятно, когда взрослые лезут… А куда бабуля лезла? Правильно! Чужому человеку обо мне начала рассказывать. Будто я сама не смогу этого сделать.
Намыла посуду, баню закрыла на замки. Посуду вернула в дом, когда Александр выносил вещи к открытой двери гаража. Бабуля им командовала, как родным, показывала, что и куда класть в багажнике нашего старого Жигулёнка. Я попрощалась мысленно с домом, отключила электричество и повесила на дверь замок. Все ключи отправила в свой рюкзак, где у меня лежали бельл, планшет и документы с деньгами.
Последние свои сбережения бабушка отдала на то, чтобы я сдала на права. Нужно было кому-то возить её в деревню. Получала я права зимой, поэтому к осени уже была отличным водителем. Хорошо ориентировалась и смело вливалась в дорожное движение.
Бабуля забралась на заднее сидение, где сразу развалилась и прилегла. Александр сидел впереди, и его длинные ноги смешно торчали с согнутыми коленками.
Такой большой!
Занял всё своё сидение и мохнатой макушкой упёрся в потолок. Мы выехали из гаража. Я сбегала закрыла ворота, ещё раз окинула взглядом нашу дачку в деревни и вновь села за руль.
***
— Ба, заедем в посёлок, ты вроде хотела там молока парного взять? — спросила я, выруливая на деревенскую дорогу. Бабка что-то буркнула нечленораздельное и больше не отзывалась.
— В посёлке есть интернет? — спросил Александр.
— Да, интернет ловит, а денег на интернет нет, — с прискорбием призналась я.
— А банковская карточка у тебя есть? Я найду интернет, деньги тебе скинут.
— Нет банковской карточки.
Он неожиданно всплеснул руками, напугав меня. Я втянула голову в плечи и покосилась в его сторону. Сатир в негодовании. Сатир удручён.
— Прости, — виновато усмехнулся он. — Темперамент южный. Всё на эмоциях.
Если такая реакция на отсутствие у меня банковской карточки, то представляю, что будет, если он какой-нибудь боевик начнёт пересказывать. Полетят клочки по закоулочкам.
Позабавило.
Это же так интересно, столкнуться с чем-то совершенно чужеродным.
— Не волнуйся, мы что-нибудь придумаем, — заверил меня Санчес, и в голосе была такая уверенность и строгость, что я ничуть не сомневалась в его словах.
— Саша, а чем вы занимаетесь? — спросила я, прибавив газа, потому что выехала на трассу.
Я представляла Александра с гитарой и в национальном мексиканском костюме где-нибудь в переходе. Он с ансамблем мексиканских песен и плясок собирает деньги за представление. И красиво поёт мексиканскую народную, блатную, хороводную. Кукарачу…
— Логистика, — взял всё испортил.
— Курьер? — вопросительно глянула на него. Не похож на курьера.
Он широко улыбнулся, догадался, что я не знаю, что такое логистика. Его улыбка была такой красивой. Сразу превращался в доброго, весёлого сатира. Как я могла подумать, что он страшный? Красивый.
