поражен, его глаза приобрели круглую форму, губы дрожали в некоем подобии удивленной улыбки, а носом он изредка, но с шумом втягивал морозный воздух.
–Так, давайте в дом,– я переживал за застывшего Лёву, поэтому решился покомандовать,– это, конечно, красиво, однако не музей, чтобы мы ничего не трогали.
–Да, да, не стойте на морозе,– отозвался Веня и достал из кармана ключи, на которых болталась подковка. На мой недоумевающий взгляд Вениамин ответил, что уже ездил забирать ключи и смотреть домик.
Я взял свою сумку с вещами и, посмотрев на угнетенного тяжелыми баулами Лёву, забрал одну и у него. Мы зашли вслед за Веней в коридор. С мороза нас обдало теплом, и щеки начало пощипывать. Внутри стены оказались тоже деревянные, из срубов, которые еще наполняли воздух смолистым ароматом. Справа у входа были красивые кованые крючки, поэтому мы трое сразу же поснимали курки, разулись и прошли в первую комнату. Это был красивый просторный зал с настоящим камином. К моему удивлению, зал был не в русском стиле, наоборот, комната была сдержанная, но уютная. Был светло-серый диван с лиловыми подушками, на полу расстелен ворсистый темный ковер, стоял низенький стол из стекла, на котором были аккуратно расставлены свечи разных размеров, тут же была ваза с новогодними леденцами, а на стене весел большой настоящий сосновый венок, украшенный лентами в цвет диванных подушек.
И тут до этой минуты малоподвижный Лёва вдруг с разбега плюхнулся на диван, при этом столкнув две крайних подушки. Веня расхохотался. Мне тоже стало весело, и я, последовав примеру Лёвы, устроился рядом на оставшееся место. Веня хохотал еще больше. Тут Лёва подорвался как ошпаренный и закричал:
–Чур, я буду жить на втором этаже, – и бросился к лестнице, которую я не заметил при входе.
Мы оставались неподвижными с Веней всего мгновение. Веня умчался вдогонку за Лёвой, а я отправился в разведку по дому.
Оказалось, что на первом этаже находилась кухня, кладовка под лестницей, туалет и еще одна небольшая комната с кроватью. Витая лестница вела на второй этаж, на котором были еще три одинаково белых двери. Одна была уже распахнута и оттуда доносились голоса Лёвы и Вени. Я решил зайти и полюбопытствовать, что они там делят.
Лёва лежал на кровати, стоящей у окна, и брыкался ногами, а Веня пытался стащить легкого, но прыткого товарища то за руку, то за ногу, но получал по голове подушкой после каждого наступления. Из-за напряженной борьбы за кровать на Лёве не было одного носка, правая нога была голой, а потерянный носок в тонкую синюю полоску одиноко лежал у тумбочки на входе.
Пока я наблюдал за батареей Вениамина и Лёвушки, я успел разглядеть комнату. Она была маленькой, но не тесной, возле кровати висел ночник, стоял высокий узкий шкаф из беленого дерева и стены был деревянные, только цветом напоминали золотистый грецкий орех, на окне висели васильковые партеры изо льна и небесного цвета тюль. Тут было тепло и уютно, но все же я не понимал, почему мои приятели дрались из-за этой комнаты.
Веня перестал атаковать соперника, оправил рубашку и произнес, подняв одну бровь: «Тоже мне горе». Развернулся и вышел, сохраняя серьезное выражение лица. Лёва сначала даже опешил, но быстро пришёл в свое прежнее восторженно-детское состояние и начал прыгать на отвоеванной кровати.
Я оставил Лёвушку праздновать свою победу. Только я перешагнул порог, как мне прилетело в лоб подушкой. Вениамин караулил Лёву, хотел огреть его, но в пылу получил за победителя почему-то я.
–Почему ты так хочешь именно эту комнату?– спросил я у Вени.
Тут мой собеседник залился хохотом, а потом ответил:
–Вовсе я не хочу эту комнату, ты видел ее? Она, конечно, ничего, но для меня маловата, зато вот та, посередине, совсем другая – просторная, светлая и с замечательным, центральным (на это слово он сделал ударение) видом на двор. А за эту комнату я сражался лишь для того, чтобы, увидев мои замечательные апартаменты, Лёва не стал упрашивать меня поменяться.
И с невозмутимым видом Вениамин тут же отправился к двери по центру. Мне ничего не оставалось, как занести свои вещи на второй этаж и разместиться в крайней комнате. Не хочу же я все-таки жить один на первом этаже.
Так я и сделал. Взял свою сумку и бодрым шагом поднялся по лестнице. Я с удовольствием принялся раскладывать вещи в шкаф, тут прибежал Лёва с вопросом, где его фонарик. Потом он прибегал еще два раза узнать, не у меня ли его антибактериальные пластыри и шерстяные носки. Потом заходил еще несколько раз за мягкой подушкой, которую мы оставили, за дополнительным набором полотенец, за ночником. После того, как моя сумка не закрывалась несколько раз, я даже не удивился, что Лёва ищет свои вещи у меня. Но после его седьмого вторжения я закрыл дверь на замок и сказал, что все содержимое моего багажа отныне принадлежит мне, на что Лёва обиделся, но все-таки ушёл спать.
IV
Было чудное утро. Я спал так хорошо, будто не видел кровать целых 365 дней. Проснувшись, я решил сделать зарядку: раза четыре подергал руками вокруг своей оси, потом подумал, что такая активность повредит моему молодому организму и закончил свою оздоровительную программу на эту зиму. В окно ярко светило солнце, я раздвинул шторы.
После того, как я умылся, я надел прекрасные серые брюки с отглаженными стрелочками, клетчатую рубашку и вязанный синий свитер. У меня было приподнято настроение, когда я спустился завтракать. На часах было как раз половина десятого.
За большим деревянным столом на кухне уже сидел Лёва с чашкой чая в одной руке и с бутербродом больше собственной головы – в другой, а по кухне ходил Веня. Меня поразила не их ранняя трапеза, а костюмы, в которых они нарядились с утра. На Вене была почему-то спортивная рубашка-поло ядовито-зеленого цвета и такие же брюки с резинкой на талии. В целом Вениамин производил впечатление анимационного персонажа из вирусного клипа без грима. К моему удивлению на груди у Вени я не увидел ни одного кулона, медальона, оберега или тому подобной атрибутики ясновидящего, которую он упорно называет аксессуарами. Лёва же находился на кухне в термобелье, отчего поначалу я не смотрел на него, стараясь не смущать человека. Однако Лёва с гордостью чавкал своим бутербродом с добрым куском ветчины, всячески выпячивая свой наряд чуть более сдержанной расцветки, чем у Вени.
–Ну, наконец-то, мы уже собирались
