К концу ужина Чейз был пресыщен созерцанием семейного счастья брата и невестки. Роман остался с уставшей Шарлоттой дома, а Чейз решил окунуться в ночную жизнь Вашингтона. Расспросив прохожих, он нашел замечательный бар-забегаловку за углом его отеля, где он смог расслабиться.
Он заказал «Миллер» и оценил обстановку: бильярдный стол для пула, маленький дощатый и изрядно вытертый танцпол, рекламные плакаты различных марок пива и больше ничего особенного. До того момента, пока не открылась входная дверь и не вошла незнакомка в коротком розовом платье, оголявшем ее до такой степени, что это казалось неприличным.
Не важно, что говорил его брат, монахом Чейз точно не был. Интимную жизнь он вел осмотрительно, с оглядкой на свой социальный статус. Совсем недавно у него возникли близкие отношения с Синди Диксон из Хэмпшира, соседнего городка. Они были друзьями, а спать вместе стали из неудобства, чтобы избежать случайных связей. Такие отношения вполне устраивали Чейза, ни к чему не обязывая. Поэтому он не удивился, когда вызывающе привлекательная девушка, вошедшая в бар, полностью завладела его вниманием.
Каштановые волосы ниспадали с ее плеч тяжелыми волнами, так и маня его запустить пальцы в эти непослушные пряди. Чейз вцепился в свою бутылку и тихонько простонал. Один взгляд - и его уже неодолимо тянет к ней.
- Горячая штучка, - проговорил бармен, протирая стойку тряпкой. - По-моему, я не видел ее здесь раньше. Я бы запомнил.
Чейз знал, что теперь точно ее не забудет. Сочетание страстной сексуальности и какой-то ранимости в ее внешности производило неизгладимое впечатление.
- Что желаете? - спросил бармен, подавшись навстречу посетительнице. Слишком рьяно, по мнению Чейза.
- Хмм… - Она поджала губки в раздумье. - Виски, в чистом виде.
Брови Чейза поползли вверх от удивления. Он был уверен, что она закажет что-нибудь более привычное, коктейль или белое вино.
- Виски? - спросил бармен. - Такой крепкий напиток как-то не очень сочетается с такой хрупкой женщиной, как вы.
Она раздраженно повела плечами.
- Насколько я знаю, клиент всегда прав, - парировала она высокомерным тоном, более подходящим особе голубых кровей или политику, нежели нежной фее, какой она казалась.
Чейз ухмыльнулся. Очевидно, к списку ее достоинств можно прибавить еще и находчивость.
- Это ваше право, - ответил бармен. - Только потом не говорите, что я вас не предупреждал, если мне придется отбирать ключи от вашей машины.
- Ну, если дойдет до этого, я воспользуюсь метро, - отрезала она.
- Один - ноль в пользу леди, - засмеялся Чейз.
Бармен поставил перед ней стакан с жидкостью янтарного цвета.
- Помните, я предупреждал вас, - напомнил он и переключился на клиента на другом конце стойки.
Она оценила содержимое стакана, перед тем как поднять его, вдохнула аромат напитка и сморщила нос.
- Пахнет еще отвратительнее, чем когда я пробовала в последний раз, - сказала она сама себе.
Чейз засмеялся. Снова. Дважды за последнюю минуту. Рекорд для него. Так повлияла на него эта женщина. Он был заинтригован ее словами.
- Тогда почему вы заказали виски? - спросил он ее.
- Тяжелый напиток для тяжелой ночи. - Она передернула плечами, но не подняла взгляда от стакана.
Чейз не обиделся. Она была слишком озабочена чем-то, он понял это из ее слов.
- Бармен! Дайте мне то же самое.
- Что вы делаете? - спросила она удивленно.
- Хочу присоединиться к вам. Очень вредно пить в одиночестве.
Наконец она взглянула на него, и мощный поток энергии хлынул на него, лишая равновесия.
Очевидно, не он первый оказался в плену ее волшебного взгляда. Он-то думал, что готов к этому, но это продолжалось слишком долго и было крайне необычно. С тех пор как он сошел с трапа самолета в Вашингтоне, всего лишь несколько часов назад, мир по-новому открылся для него, предлагая мириады возможностей. И он хотел, чтобы она была одной из этих возможностей.
- Держи, приятель. - Стакан плавно скользнул по барной стойке по направлению к Чейзу. - Теперь ты за нее отвечаешь, - добавил бармен.
Она откинула прядь медных волос на спину.
- Я сама могу позаботиться о себе.
- Даже не сомневаюсь. - Он поднял стакан, ожидая, что она сделает то же самое. - Ваше здоровье!
Она наклонила голову:
- Ваше здоровье. Подождите. Нужно сказать тост, прежде чем пить. А я всегда делаю то, что нужно. За… - Она замолчала, прикусив нижнюю губу.
Рот его наполнился слюной, ему уже не терпелось почувствовать вкус ее губ.
- За?… - быстро переспросил он.
- За грязные секреты жизни. - Она чокнулась своим стаканом о его.
Этот звук эхом отдался где-то внутри его, и он почувствовал ее страдания.
- Я умею слушать, - сказал он и обругал себя за длинный язык. Он совсем не хотел становиться ее другом. Роль любовника нравилась ему куда больше.
Чейз чувствовал непреодолимое влечение к этой женщине. Никогда раньше с ним такого не было. И он вовсе не хотел лишиться этого. Не хотел упустить эту ночь, которая сулила начало новой жизни. Самое время распрощаться с благородным Чейзом Чандлером и дать волю своим желаниям.
- Спасибо, но… Я не хочу обсуждать это, - произнесла она. Мерцание в ее взгляде подсказало Чейзу, что она чего-то ждала. От него.
Чего- то, что он с радостью готов был предложить.
Слоун взглянула в чарующие голубые глаза незнакомца. И потерялась в этом глубоком, пристальном взгляде. В этом человеке разгорался скрытый огонь, похожий на тот, который бушевал внутри ее. Погибнуть, чтобы спастись. Сегодня ночью.
Она поднесла стакан с напитком цвета жженого сахара к губам, продолжая смотреть на незнакомца. Так как она уже раньше пробовала скотч с соседкой по комнате, когда училась в школе, то была готова к его специфическому и обжигающему вкусу. Тепло разлилось по всему ее телу, впрочем, даже больше от его взгляда, чем от огненного напитка.
Он поднял свой стакан, откровенная улыбка блуждала на его губах. Она сказала, что не хочет говорить. Что ж, он уважает ее желание. Ей это, похоже, нравилось.
Страстный взгляд Чейза остановился на ней. Она вглядывалась в глубину его голубых глаз, как будто это помогло бы ей найти ответы на все ее вопросы. Конечно, это было не так. Эти глаза напоминали ей глаза взрослого, таящего свои секреты от ребенка. Она не сомневалась в мотивах Майкла Карлайла. Теперь ей тяжело было думать о нем как о своем отце. И так же тяжело было не думать об этом.
Как и любой родитель, он всегда утверждал, что действует в интересах своих дочерей. Но в этот раз он перегнул палку, потому что она не была его дочерью. И он не имел права решать, говорить ли ей об этом. Она представила себе, как пресса отреагирует, если узнает, что их сенатор, само совершенство, живет во лжи.
