посещал департамент, занятия по службе не были обременительными. Оставалось более чем достаточно досуга как для светских развлечений, так и для занятий музыкой, которым Алябьев отдавался с любовью и увлечением.
В музыкальных впечатлениях недостатка не было: в театрах шли популярные оперы русских и зарубежных (преимущественно французских) композиторов; в концертах звучала музыка Гайдна, Моцарта и других.
В 1804 году семья Алябьевых переехала на жительство в Москву.
МОСКВА. ЮНОСТЬ, ТВОРЧЕСКИЕ ОПЫТЫ
Обстоятельства складывались так, что Алябьев вынужден был довольно часто менять местожительство. Но оставались самые глубокие и крепкие связи с Москвой, ее бытом, укладом, с отчим домом под Новинском.
Москва отличалась своеобразной художественной жизнью. Один с другим состязались московские богачи в устройстве концертных залов, салонов, театров. Славились оркестры, хоры и театры графа Шереметева в Кускове и Останкине, Бутурлина и Мамонтова в Лефортове на Разгуляе, Мусина-Пушкина в Петровском, Разумовского и Голицына — на Моховой, Апраксина — на Знаменке, Позднякова — на Никитской. Театр на Знаменке (ложи в три яруса!) признавался лучшим: здесь выступали иностранные знаменитости, приезжавшие в Россию, ставились оперы, балеты, водевили, драматические спектакли, устраивались благотворительные концерты. Когда во время пожара 1805 года сгорел Оперный дом (находился на месте теперешнего Большого театра), спектакли проходили в роскошно оборудованном домашнем театре князя П. М. Волконского. В репертуаре преобладала драма, еще более — трагедия. Но и в музыкально-театральных представлениях недостатка не было.
В Москве и ее округе насчитывалось более двадцати театров, преимущественно крепостных, десятки хоров, оркестров, капелл, инструментальных ансамблей, балетных трупп. Сохранилось немало свидетельств об унизительном, рабском положении русских крепостных музыкантов, певцов, актеров. Тем не менее своим талантом, преданностью искусству крепостные артисты внесли неоценимый вклад в создание национальной театральной школы, заложили прочную основу отечественного исполнительского искусства. Из среды крепостных вышли не только певцы, драматические артисты, инструменталисты, но и музыкальные деятели, композиторы — такие, например, как Даниил Никитич Кашин, бывший крепостной помещика Бибикова. Неоценима его заслуга как композитора и педагога, певца, пианиста, дирижера, фольклориста, автора трехчастного сборника русских песен, им же обработанных и гармонизованных, приобретшего подлинно историческое значение.
Конец XVIII — начало XIX века — период выдвижения множества ярких артистических дарований. Это — выдающаяся русская артистка А. Померанцева; бывший крепостной А. Украсов, покорявший москвичей превосходным голосом, проникновенным исполнением; большим успехом пользовался одаренный комик В. Волков и многие другие.
Подлинной звездой русской сцены была прославленная Елизавета Семеновна Яковлева (Сандунова; 1772—1825). Сценическая деятельность ее после окончания петербургской театральной школы началась в придворном театре «Эрмитаж»; долгое время затем выступала Сандунова в Москве. Поразительной красоты и необъятного диапазона голос (меццо-сопрано), сценический талант и высокая музыкальность отличали ее артистический облик. Своим искусством она превосходила многих прославленных иностранных певиц. С большим успехом выступала Сандунова в русских операх, удивляя слушателей глубоким проникновением в национальный дух воплощаемого образа. Великолепно знала она русский фольклор, с вдохновением пела народные песни, активно сотрудничала с Д. Кашиным, неизменно участвуя в концертах, популяризовавших русские песни в его гармонизации и обработках. Она автор песни «Если б завтра да ненастье», получившей широкую известность. С искусством Сандуновой Алябьев познакомился, очевидно, еще в Петербурге.
В эти годы в Москве выступали певец Василий Михайлович Самойлов, артист Петр Васильевич Злов; блистали мастерством трагическая актриса Екатерина Семенова (дочь крепостного), певица А. Любочинская, комик Я. Воробьев, великолепно выступавший в «Волшебной флейте» Моцарта и «Севильском цирюльнике» Паизиелло, в русских операх «Князь-невидимка», «Илья-богатырь» Кавоса, и многие другие талантливые русские актеры — выходцы из крепостных или социальных низов.
Репертуар театров был достаточно насыщен. На московской сцене шли русские оперы «Мельник — колдун, обманщик и сват», «Леста, днепровская русалка» Ф. Кауэра, К. Кавоса, С. Давыдова, «Сбитенщик» Ж. Бюлана, «Несчастье от кареты» и «Как поживешь, так и прослывешь» В. Пашкевича. Популярными произведениями русского оперного репертуара были «Старинные святки» Малишевского — Блимы, «Князь—невидимка», «Илья-богатырь» Кавоса, трилогия Княжнина — Титова — «Ям», «Посиделки», «Девишник». Зарубежная опера широко была представлена произведениями Керубини, Монсиньи, Дуни, Мегюля, Далейрака, Пиччини, Паизиелло и других западноевропейских авторов, разнообразными балетами и хореографическими дивертисментами; развивался жанр оперы-водевиля.
Большое распространение получило бытовое музицирование. В домашних концертах, в дружеском кругу пели, играли любители музыки, среди них немало высокоодаренных; выступали здесь и профессиональные артисты — отечественные и зарубежные.
Регулярно проходили музыкальные собрания у В. Ф. Одоевского. Друг Пушкина и Глинки, разносторонне образованный человек — писатель, философ, музыкант-теоретик и фольклорист, — он был первым русским музыкальным критиком, просветителем, горячо пропагандировавшим русскую музыку. Регулярно собирались для музицирования и в салоне В. А. Всеволожского, где особенно увлекались квартетной музыкой. Лучшие артистические силы выступали в салонах просвещенных музыкантов братьев Михаила и Матвея Виельгорских.
Если в начале века подобного рода музицирование проходило преимущественно в дворянских, аристократических домах, то уже в 20—30-х годах распространилось и в демократических кругах. Желанным гостем музыкальных собраний и вечеров был юный Алябьев — пианист-аккомпаниатор, импровизатор.
Большой театр в Москве
С большим интересом впитывал будущий композитор разнообразные впечатления музыкальной Москвы, внимательно наблюдал за тем, как быстро изменялся музыкальный быт, как в него настойчиво проникала русская народная песенность. Б. В. Асафьев писал: «Начало века — поместное, усадебное и городское домашнее музицирование. В редких воспоминаниях не встретишь страниц, посвященных музыкальным времяпрепровождениям. Песня господствует повсюду. Деревня, село, барская усадьба, городской посад, пригород, застава, постоялые дворы, трактиры, мещанская и купеческая среда, дома и чертоги вельмож, наконец театральные представления, состоящие из зрелищ и пьес разнородных жанров, — все насыщено песнью в ее многообразных проявлениях. Песенностью пронизаны и композиторские опыты».
Это национальное движение нашло выражение, в частности, в издании различного рода песенников, мгновенно раскупавшихся. Показателен в этом отношении, например, выход в свет второго, дополненного, издания «Собрания русских народных песен с их голосами, положенных на музыку Иваном Прачем»[4], содержащего 150 песен (1806 г.). Даниил Кашин был издателем нотного «Журнала отечественной музыки»[5], в котором печатались гармонизованные им народные песни. Примечательно, что в «предуведомлении» (предисловии) издателя говорилось о том, что он «приложил старание для выбора песен, а особенным его предметом было, не прибавляя ничего иноземного, сохранять мелодию народных наших превосходных песен».
Одним из значительных центров музыкальной жизни был Московский университет, где также проходила плодотворная деятельность Д. Кашина как руководителя музыкальных начинаний университета, подведомственных ему гимназии и «благородного» пансиона. Университетские «певчие» исполняли хоровые обработки русских народных песен и другие музыкальные произведения русских композиторов.
Популяризаторами русской песни были и такие выдающиеся
