Сделаю все возможное.
Другого ответа он и не ожидал.
Я сразу же направился к ней. Лучшая клиника, лучшая палата, лучший хирург. Она спала. Лысая голова покоилась на подушке. Дыхание тяжелое, прерывистое. Я вздохнул. Смерть уже пометила жертву: иссушила тело, заострила черты. Здесь я бессилен. Я тихонько прикрыл дверь, чтобы не разбудить больную. Взяв у медсестры историю болезни, побрел в ординаторскую.
Ну, что он хотел? – Пашка отирался в ординаторской, явно поджидая меня.
Паш, отстань, не до тебя, – устало обронил я.
Как это отстань?! – возмутился он. – Как будто каждый день главный к себе вызывает.
Я молча протянул историю болезни, не было никакого желания отвечать.
Лилия Анатольевна Леднева, – вслух прочел он. – Двадцать четыре года. Везет тебе, Вадька, – присвистнул он. – Красивая?
Не знаю, – нехотя отозвался я.
Ну, ты даешь?! Ты хоть к ней заходил?
Заходил.
Ну?
Баранки гну, – передразнил я.
Вадик, ты блестящий хирург, – завел Пашка старую песню. Я уже не слушал. Усмехнулся про себя. Если бы ты только знал, Пашка. Я не был блестящим хирургом. Просто я знал.
***
Это началось давно, еще до школы. Мама ругалась с соседкой напротив – злобной старушенцией с вечно тявкающей собачонкой.
Тетя Вера, опять ваша Мотька на наш коврик нагадила. Да сколько можно? – возмущалась мама.
Моя Мотька? Не может быть, она у меня такая умничка. Правда, Мотенька?
Мама только вздохнула.
Мама, не переживай, все равно Мотька скоро сдохнет, – успокоил я родительницу, когда она закрыла за собой дверь.
Вадя, что ты такое говоришь? – устало произнесла она, не обратив никакого внимания на мои слова.
На следующий день Мотьку сбила машина. Мама плотно закрыла дверь в кухню, опустилась на стул, усадив меня напротив.
Вадя, скажи честно, ты просто так это сказал про Мотьку? – она взяла в руку мою ладонь.
Нет, мама, – я опустил глаза в пол.
Ты знал? – настаивала мама.
Я кивнул, из глаз закапали слезы.
Вадя, никому, ты слышишь, никому не говори про это, ты понял? – Она до хруста сжала мою ладонь.
Мама, отпусти, мне больно, – заревел я в голос.
***
Оперировал я только тех, кто сможет выкарабкаться. Остальные доставались моему однокашнику, другу и коллеге Пашке. Ну, или другим врачам. Карьера перла в гору. Вначале я вовремя заболевал, повреждал руку или шел еще на какую-нибудь хитрость. Со временем необходимость в этом отпала. На мои капризы смотрели сквозь пальцы. Лучшему хирургу можно просить многое, почти все, кроме дочки главного.
Я ввалился в свою холостяцкую берлогу за полночь. Скинул ботинки, сунул в микроволновку купленную в супермаркете пиццу, плеснул в пузатый бокал коньяк. Хороший коньяк – единственная слабость, которую я иногда себе позволял. Вытащив тарелку с пиццей, устроился за компьютером. Вбил в поисковую строку: Лилия Леднева. Интернет услужливо выдал тысячи фотографий. Холеное тело, белозубая улыбка. Единственная наследница, красные дорожки, миллионы поклонников по всему миру. Тьфу. Избалованная телка с кучей бабок. Я с отвращением свернул страницу, сделал большой глоток, чтобы перебить отвратительный вкус пиццы.
***
Как наше самочувствие? – нарочито бодрым голосом спросил я, входя в палату Ледневой.
Спасибо, хорошо. – Вся моя наносная ненависть раскрошилась о ее ослепительную улыбку и доверчивый взгляд удивительно синих глаз. А я думал, что это линзы. Вот болван.
Как прошла ночь?
Хорошо.
И что она заладила: хорошо, хорошо. Как будто я не знал, что медсестра делала ей обезболивающее.
Готовы к операции?
Не надо операции, – слабым голосом попросила Лилия.
Ну что вы, право? Не нужно бояться. Операция через неделю. Пока сдадите анализы, пройдете необходимые процедуры – перечислял я стандартный порядок.
Вы не поняли, я не хочу.
Лилия ухватила меня за руку:
Пожалуйста, не уходите. Побудьте со мной.
Я смутился, как пацан. Сел на краешек стула, улыбаясь, как последний дурак. "О чем с ней говорить?!"
Лилия… – начал я.
Не надо. Давайте помолчим, – предложила она, держа мою ладонь в своей. Я вздохнул с облегчением. Лилия прикрыла глаза. "Кажется, уснула". Я прокрался к выходу, стараясь ступать как можно тише.
Вечером я снова пялился в монитор. Внимательно рассматривал фотографии Лилии, с жадностью читал все, что только смог найти. Чувствовал я себя при этом полным идиотом, но остановиться не мог.
Утром я в первую очередь навестил Ледневу: заученные фразы, прилипшая улыбка.
– Скажи, ты когда-нибудь любил? – вдруг спросила она.
Я смутился.
– Ну, я не знаю… когда-то давно, в школе… "И когда мы успели перейти на ты?"
– Значит, не любил, – перебила меня Лилия. – А я вот любила. Однажды. Очень сильно. Даже вены себе резала, – она продемонстрировала шрамы на тыльной стороне запястья.
Я почувствовал укол ревности. Из-за меня точно никто не резал вены. Тем более, такая девушка, как Лилия.
Неделя пролетела, как один день. Днем я часами просиживал у Лилии, вечерами любовался ее фото в интернете. "Болван, – ругал я себя. – Ей осталось от силы полгода. Нашел, в кого влюбиться".
Настал день операции. Ненужной, бесполезной операции.
– Возьми меня за руку, мне страшно, – попросила Лилия, когда я вошел в палату.
Так мы и шли. Медсестра катила каталку, а Лилия держала мою ладонь.
Пожалуйста, забери меня отсюда, – еле слышно прошептала Лилия на подходе к операционной.
Нужно кое-что уточнить. Я на рентген, – сказал я медсестре, забирая у нее каталку.
Едва соображая, что делаю, закатил каталку в лифт. Перед глазами стоял ошарашенный взгляд медсестры.
Мы спустились в подземную парковку, я бережно усадил Лилию на переднее сидение, пристегнул ремнем. Прыгнув на место водителя, с третьей попытки попал ключом в замок зажигания. Руки мелко дрожали, сердце колошматилось где-то в горле.
Не волнуйся, Вадим, все будет хорошо. – В ее устах мое имя звучало как музыка.
Только сейчас до меня начало доходить, что я наделал. В лучшем случае, пополню ряды безработных, в худшем, заключенных. Я вырулил на проезжую часть, влился в поток автомобилей. «Куда теперь? Главный нас из-под земли достанет». Мы мчались за город, встречные машины попадались все реже. Деревья все плотнее подступали к трассе.
