— Может, хоть это отрезвит мой мозг. Мне двадцать три года, а ума до сих пор нет.
— С этим не поспоришь, — кивает он. — Но ум — дело наживное.
— Тополинка! — раздается за спиной, и я встаю как вкопанная с изящно поднятой ножкой над лестницей.
Всматриваясь в лицо брата, хочу понять, мне, показалось или нет. Молчание затягивается уже минуту, а выражение моего лица такое, словно я пытаюсь вспомнить все оставшиеся цифры числа «пи», судя по улыбке моего брата.
— Нет, — трясу головой, отгоняя навязчивую догадку. — Всё-таки показалось, — вторая ступенька, третья. Чемодан поддается с трудом, а в следующую секунду становится невесомым. Опускаю голову. На ручке лежит мужская рука и пытается перехватить поклажу.
Поднимаю голову на брата с ужасом на лице и одновременно с сомнением. Это когда одна бровь ползет вниз, вторая вверх, а губы беззвучно шепчут: «Какого хрена?!».
— Ты все-таки решил, что мне мало всего того, что произошло сегодня? — подняв голову, ворчу куда-то в район потолка.
— Скорее это награда, а не наказание, — вновь знакомый голос совсем близко.
Резко оборачиваюсь, ткнувшись носом в бесстыжую улыбку с ровным рядом белых зубов.
— Давай помогу, раз уж я тут.
Возмущению нет предела, но я сдаюсь, потому что сил на то, чтобы дотащить розовую гробину до комнаты, просто не остается.
— Какого черта ты тут делаешь? — шиплю, как только брат скрывается в поле зрения, а я убеждаюсь в том, что из моей комнаты не выкинули ничего, даже голубого медведя, с которым я спала, когда была маленькая.
— Вообще-то я тут в гостях вместе с родителями. И… пожалуйста, рад был помочь.
— Я не просила тебя о помощи.
— Я воспитан, поэтому меня не надо просить, — самодовольный придурок улыбается так открыто, что я вмиг теряю все язвительные фразы, которые с удовольствием бы озвучила сейчас.
— Мы расстались два года назад на очень оптимистичной ноте, когда я послала тебя ко всем чертям на вокзале. Помнишь?
— Помню, — кивает он, а карие глаза темнеют на два тона и, кажется, в них только что сверкнула гроза или отражение той погоды, что бушует за окном.
М-да, природа принесла бурю не только на улицы города, но и в мою жизнь. Для общего провала по всем показателям мне не хватает только появления Никиты Белова. Того самого Белова, с которым я встречалась ровно до того момента, как он променял меня на престижную стажировку в другом городе. Я была безумно влюблена.
— Я не бросал тебя, — качает он головой. — Насколько я помню, это ты своим красноречивым монологом отправила меня в пеший тур.
— Смотрю, ты уже вернулся? Прелестно. И как там?
— Отлично.
Интерес к тому, чем же он занимался все эти два года, унять не получается. Он не дает мне вообще никакой информации, ни капли. Парень просто спорит со мной, а это чертовски сильно выводит из себя.
— Зачем вернулся?
Стаскиваю мокрое пальто, бросив его на кровать. Достаю из комода полотенце и промокаю влажные волосы.
— Кит, перестань глазеть на меня. Я задала вопрос.
Пытаюсь скрыть то, как сама таращусь на него исподтишка, но выходит с трудом. Никита стал еще красивее, выше, а фигура явно была результатом ежедневных походов в спортзал. Широкоплечие брюнеты — моя слабость. Увы, стоит признать этот факт.
Тонкий темный свитер обтягивает его бицепсы, а джинсы сидят на узкой талии так сногсшибательно, что приходится закусить губу, чтобы не выдать своё влечение.
— И как же ты мне помешаешь? — усмехается он.
Я выпрямляюсь, бросив полотенце рядом с пальто.
— Ох, Белов, я тебя умоляю! — скорчив гримасу, огрызаюсь. — Не строй мне глазки, и этот зазывный тон не поможет скрасить мою унылую жизнь.
— Насколько я успел услышать, твоя жизнь слишком наполнена эмоциями и событиями, — и его голос звучит так насмешливо, что у меня сводит челюсти от дикого желания наговорить ему гадостей.
— И что же ты успел услышать?
— Что тебя бросил парень… или ты сама от него ушла. С правильным вариантом я пока не определился, — и он жмет плечами, по-прежнему стоя посреди моей комнаты.
— Что у вас тут происходит? — в проходе появляется братец.
— Мы уже закончили наш информативный разговор, — кидаю быстро, бросив гневный взгляд на Белова, и только сейчас замечаю, что брат уже переоделся в домашнюю одежду.
Никита коротко хмыкает.
— Я буду внизу, — и ответ предназначается не мне.
— Ты чего в таком виде?
— А в каком виде я, по-твоему, должен быть, если нахожусь у себя дома? — он осматривает себя, не понимая, что я имею в виду.
— На твою макушку тоже снизошли кары небесные? — восклицаю я.
— С чего бы? Нет, в моей квартире ремонт. Там ломают стены, и находиться в помещении просто невозможно.
— Слава богу. Я счастлива, что получать под задницу — это все-таки моя прерогатива.
— Чокнутая, — хохочет брат. Он стискивает меня в медвежьих объятиях. — Всё наладится, сестренка. Не вешай нос!
— Кстати, тот бармен, Демьян, тоже предлагал мне обнимашки, — бормочу, шмыгнув носом. В родных руках брата становится гораздо уютнее и теплее.
Герман старше меня на три года, но всегда был моей опорой и поддержкой. Наши отношения ничем не отличались от тех, что обычно бывают между братом и сестрой. Мы так же ругались, спорили, дрались из-за игрушек, но Герман всегда шел на примирение первым. Возможно, это и есть наша отличительная особенность. Друг за друга мы стоим горой.
— Слава богу, что у тебя хватило ума отказаться.
— Это верно, — соглашаюсь я. — А теперь скажи мне, — отстранившись, отхожу от него на пару шагов, чтобы видеть выражение его лица, когда задаю следующий вопрос. — Что здесь делает Белов?
Герман заминается и с ответом не спешит. А зря. Я начинаю потихоньку закипать.
— Я очень надеюсь на то, что ты молчишь потому, что пытаешься подобрать слова и выразить правильно мысль о том, что уже завтра он собирается свалить обратно в свой мегаполис.
— Боюсь, что мой ответ тебе не понравится. Внизу всё семейство Беловых, так что неудивительно, что Кит здесь.
— Давно он вернулся?
— Неделю назад.
— Конечно, — машу руками, возмущаясь. — И он сразу же позвонил тебе, чтобы навести справки о том, как снова можно вернуться в мою жизнь и сломать к херам всё, что я так упорно строила, — колкие слова сыпятся из моего рта, как из рога изобилия.
— Поль, вообще-то, он с девушкой приехал.
Сказать, что я удивлена, это ничего не сказать. То есть, я предполагала, что он не был евнухом всё это время, но привезти её сюда. Для чего? Он жениться собрался? Чтобы мне насолить? Хотя, если подумать логически, на мне свет клином не сошелся, и я думаю, что последнее, о чем он думал, так это о том, что здесь у него осталось одно очень большое незавершенное дело — я. И это совсем конец?
