Но беда, как известно, одна не ходит. Если уж началось — будь готов хавать дерьмо столовой ложкой. Как назло, в помощь шлюхе откуда-то нашлась глазастая бабка из местных, которая в день убийства якобы видела устрашающих габаритов парня, выходившего из ворот дома богатого соседа. Неизвестный направился в лес, откуда вскоре выехала и умчалась прочь вишневая «девятка». К этому времени финский бревенчатый коттедж Карапетяна уже напоминал гигантский факел. Старуха опознала Влада по фото. Навскидку это заявление было чистейшей воды бредом. Запомнить лицо человека, которого видела бог знает когда, в течение нескольких секунд, с расстояния в десятки метров, абсолютно невозможно. Но тут Рэмбо ждал очередной сюрприз со знаком минус, уже третий по счету – оказывается, тишайшая старушка страдала самым что ни на есть настоящим вуайеризмом и страсть как любила наблюдать за соседями через доставшийся в наследство от мужа-военного древний, но достаточно мощный армейский полевой бинокль! Было ли это туфтой голимой или роковым стечением обстоятельств, от которого никто и никогда не застрахован, уже не суть. Пойди теперь докопайся до правды. Для Влада гладко и без сучков подходящие друг к дружке показания двух свидетельниц означали только одно – неминуемый приговор и срок. Единственное, что хоть немного приглушало тоску перед неизбежной командировкой к «хозяину», – это то, что срок ему легавые выпишут все ж таки не за фу-фу, а за дело. Юриста Влад действительно мочканул. И не жалел о содеянном ни мгновения, ни тогда, сидя в «Крестах», ни впоследствии.
Когда Рэмбо повязали, дядя Коля сделал все, что мог, чтобы вытащить Невского с кичи. Напряг связи, подогнал толкового адвоката, но максимум, чего удалось добиться – это запарить судейским мозги, фактически развалив первоначальное обвинение в убийстве, переквалифицировав его на поджог из хулиганских побуждений, подмазать некоторые винтики механизма «правосудие» и скостить срок до «трехи». Которую Влад и отсидел от звонка до звонка, наблюдая из-за колючей проволоки за происходящими в стране и родном городе стремительными переменами. После путча власть коммуняк пала и десятилетия наводившая ужас на весь остальной мир Империя развалилась как карточный домик. На смену ей пришел хаос, дикий капитализм и, как заумно вещали из телевизора сытые картавые словоблуды, «эпоха первоначального накопления капитала». Бандитские войны стали явлением обыденным даже в глухой провинции. Милицейские сводки своей похожестью напоминали прогноз погоды. Кровь и бабло текли бурной рекой, смешиваясь в гремучий коктейль. На развалинах великой страны все продавалось и все покупалось с удивительной легкостью. Заказные убийства уже никого не удивляли, и заморское слово «киллер» мягко и ненавязчиво вошло в повседневный обиход. В мутной воде всеобщего бардака и почти абсолютной свободы набравшая силу братва и повылезавшая изо всех щелей многоликая нечисть чувствовали себя весьма комфортно. Хоть и не знала наверняка – наступит ли для нее завтрашний день. Стрекотание автоматных очередей и звуки звонко падающих на асфальт горячих гильз по всей России слились в единую мелодию с пьяными воплями разудалой кабацкой гульбы, тихим шелестом купюр с ликами американских президентов, завораживающим бегом шариков по колесу рулетки и нудными речами обещающих светлое капиталистическое будущее политиков с рожами купленных иностранных холуев и продувных хапуг. Веселуха и жуткая нищета захлестнули страну от края до края. В общем, пока Невский весьма достойно тянул в тайге пришитый ему прокурором срок, на огромных просторах Родины «жить стало лучше, жить стало веселее». И очень хотелось увидеть этот пир во время чумы собственными глазами. Если верить вестям, регулярно поступавшим в зону от Индейца, не все было так плохо и перспективы косить зеленые лимоны открывались такие, что аж дух захватывало. Куда там «Союз-Баварии», своей крутостью и масштабами некогда вызывавшей у них, молодых бандитов, если не благоговейный трепет – не дождетесь, барыги! – то уж некое подобие уважения. Хотя и эта контора, как довольно сообщал в маляве Антоха, по-прежнему исправно гнала лес за рубеж, наращивая объемы экспорта, и приносила бригаде добрую треть всех лавэ в «дереве» и СКВ.
Гром грянул за два месяца до освобождения Влада, когда дядя Коля был найден мертвым в своем загородном доме в Павловске. С торчащим из черепа, крепко вошедшим в кость и застрявшим там топором. Братва встала на уши, но вычислить мокрушника по горячим следам не удалось. Единственной зацепкой были остатки ужина, две пустые бутылки из-под «Столичной», полная пепельница хабариков от «беломора» и два граненых стакана на столе в кухне. На одном, как и следовало ожидать, нашлись отпечатки самого хозяина дома. Второй же граненый оказался кристально чист – уходя, убийца предусмотрительно и хладнокровно стер пальчики со всех мест, где они могли остаться. В результате пацаны сошлись на мнении, что смерть дяди Коли – дело рук кого-то из его бывших зоновских дружков (ни с кем другим ставший в последнее время жутким снобом дядя Коля просто не стал бы пить дешевую водяру, да еще из такой стремной совковой посуды, и есть шпроты прямо из банки), а сама мокруха – чистой воды пьяная разборка. Об этом говорило и орудие убийства – топор. У «хозяина» дядя Коля отмотал пятнадцать лет, пересекался с множеством сидельцев и при таком раскладе, не имея ни одной улики, вычислить мокрушника казалось делом почти безнадежным. Одним словом, по-настоящему никто искать убийцу не стал. Отчасти из-за элементарной лени, отчасти из-за того, что пацанам быстро стало не до мести. О зреющем в группировке конфликте Антоха сообщил Невскому в зону примерно с месяц назад. Как и в случае с Чалым, утратившая стержень группировка погрязла во внутренних разборках. По одну сторону баррикад встала претендующая на лидерство и контроль над самыми прибыльными точками «старая гвардия» дяди Коли, где верховодил бывший боксер и офицер псковской дивизии ВДВ по прозвищу Кассиус (настоящее имя великого боксера всех времен и народов Мохаммеда Али), по другую – менее многочисленные, но уже успевшие во всех смыслах накачать мускулы «новые» спортсмены из бригады Рэмбо и Индейца. Ни те ни другие, как водится, на уступки не шли, ложиться под конкурента не собирались, что очень скоро могло перерасти в полномасштабные разборки. Чем это грозит и во что выльется, все прекрасно знали по опыту прошлых бандитских войн. Умирать никому из братков не хотелось и между бригадами после ряда бескровных стычек временно установилось хрупкое перемирие. Формально считаясь единой и продолжая называться «дядьколиными», группировка фактически раскололась на две бригады, искоса и ревностно наблюдающие за бывшими сподвижниками и вынашивающие планы захвата власти. Равновесие сил было столь зыбким, что из любой плевой искры могло мгновенно разгореться пламя жуткой бойни. И вот, похоже, началось…
Очнуться от воспоминаний Невскому помог сгоревший до фильтра и обжегший пальцы окурок. Раздавив его в пепельнице, Влад хмуро взглянул на Индейца. Бросил чуть слышно:
– Давай, рассказывай. Сколько этот отморозок хочет за мир?
– В общем, – шумно вздохнул Антоха, – расклад такой. Кассиус требует полностью отдать ему «Союз-Баварию», автоцентр на Пискаревке и контроль над рынком на «Звездной». А вдобавок максать двадцать процентов от остальной доли. Взамен обещает нас не убивать, – скрипнув зубами, криво ухмыльнулся Индеец.
