Мальчишка Худ драил палубу, и это правильно, самое ему место. У сходни виднелся истукан Байли и сверкал любовно начищенный протазан. Хотя, лучше бы кривоносый так же старательно вязал узлы на реях, блоддеров хвост. Тощий черномазый трюмный матрос Йа-Йа катил бочонок. Катил по делу, бочонок пах яблоками и двигался к камбузу.
Так-так-так, сурово постучала трость, а сам Хорне скорчил рожу. Сильно хотелось придраться, но оказалось не к чему. Возле корабля и на нем самом, только вчера вошедшем в порт, не торчали даже портовые шлюхи. В отличие от двух таможенных чиновников-крючков, торчавших как раз на палубе. Как же, такая пожива, северный двухмачтовый торговый флейкк.
Таможенные олухи по-птичьи кивали головами. Митры на них, обшитые галуном, смешно дергались, позванивая колокольчиками на макушках. Чертов сумасшедший Юг…
Капитан на корабле царь и бог. А старпом главный ангел. И когда божок просмоленного корыта изволит отдыхать, горевать, заливать горе… Старпом превращается в дьявола. Или просто становится сам собой. Сама собой.
Лисс с чинушами никогда не церемонилась. Тонкая, гибкая, опасная, как клинок ее собственной рапиры, мар-ши смотрела на алчных крючков как на гуано, разговаривала, поплевывая через губу и расстегивала сорочку больше ровно на две яшмовых пуговицы, чем обычно. То есть до самого пупка. Что-что, а пупок у Лисс был хорош, не говоря о загорелых матовых округлостях, нагло светящих через тонкий шелк темно-коричневыми сосками. Крючки слушали, пялились и боялись, ведь Иных рас на Юге давненько не случалось. А мар-ши с ее льняными волосищами, скрывающими острые ушки и наглыми лазоревыми глазами, играющая тонкими сильными пальцами с ажурным эфесом рапиры, заставляла нервничать.
И…
Чу! Хорне недоуменно уставился в их сторону. Так-так-так, присоединилась трость, недоуменно побарабанив по палубе. Что такое, что за знакомый блеск вдруг мелькнул меж пальцев Лисс и перекочевал в тоненькую паучью лапку таможенника? Что за напасть, что за… Не померещилось ли?
Шкипер помнил товарный трюм как свои восемнадцать с половиной пальцев, сразу весь и полностью. И его содержимое, само собой. Пузатые круглые бочки засахаренных лимонов, низкие светлые бочонки рубленого табака, холщовые кипы его же, только в листьях, провощенные тугие кожи тонкой выделки, десяток рулонов мешковины, прячущих от сырости переливчатые шелка, плотные мешки кофе, шершавые цыбики чая, несколько прочных ящиков невесомого фарфора. За что, кракен им в глотку, совать золотые?
Так-так-так… Трость отлупила палубу. Хорне, не выходя из-за бизани, дождался ухода крючков.
Так-так-так-так, к трюму шкипер двигался как можно быстрее. Ох, быть кому-то поротым сегодня, не будь он Хорне Киш…
– Рорк, ну-ка, в сторону! – Хорне, прохромавший мимо неожиданно смутившейся Лисс, дернул щекой, глядя на Рорка. Тот так широко улыбался, всем видом показывая – мол, все хорошо, шкипер, что не верилось. Вообще. А уж порванный рукав его куртки говорил сам за себя.
Матрос Рорк в море шлялся в одних бриджах, не замерзая, наплевав на занозы, смолу и даже канаты-концы, свисающие с рей и, высохнув, частенько сдирающие кожу. Дорогую одежду, а такой Рорк считал любую, сотканную не из мешковины, матрос любил и дорожил. Не рвал сам и не давал портить другим. А это, как раз, было сложно.
Когда Рорк, сопя и треща палубой под ножищами, брался за вымбовку, остальная команда отдыхала, а якорь выбирался не просто быстро, нет. Он вылетал из воды мурлыкая, что твой кот. Когда кто-то хотел обидеть матроса Рорка, матрос Рорк поднимал нахала, крутил несколько минут над головой и ставил назад. Кумушки в родном порту шушукались про отца-тролля, мол обрюхатившего матушку великана. Вранье, папашку-то шкипер помнил хорошо. Моряк как моряк… да. А вот мамку… Ее-то никто и никогда не видел.
И сейчас у матроса Рорка, высившимся над шкипером белым медведем, оторван рукав бархатной куртки, рассечена скула и фингал светит ярче трюмного фонаря. И?!
– В сторону! – буркнул, повторившись, Хорне. Так-так, согласилась трость.
За спиной Рорка, широкой как корма королевского трехпалубника пряталась напасть. Ее-то Хорне почуял всеми двумя переломами горбатого носа еще на палубе. Сейчас увидел, понимая свою правоту. Блоддер тебя раздери, откуда ж взялась на их головы?!
Лядащая, кости да кожа. Длинные темные пальцы, а три – без ногтей. Длинные темные волосы до самой тощей задницы. Длинные темные лохмотья, не скрывающие задорно торчащие девичью грудь. Длинные темнющие ресницы, прячущие настороженные темные глаза. Длинные и, для разнообразия, светлые узкие губы. Мог ли матрос Рорк из-за длинной темно-худой девки поцапаться с кем-то так, что старпом флейкка «Марион» из вольного города Стреендам стала платить золотом чинушам, лишь бы не шли в трюм? Мог… как и сам Хорне. Татуировки ее лохмотья не скрывали.
– Моя госпожа, – шкипер коснулся шляпы. – рад видеть вас на борту.
Мар-витт, морская ведьма из Абиссы, тихонько и облегченно выдохнула. Капитан с Севера чтит традиции, любой капитан и любые традиции. Но он же отвечает за людей, судно, груз. А запястья и шею мар-витт украшали давние следы кандалов и ошейника.
– Девочкой попала на Юг? – Хорне стукнул тростью. Надо выпустить злость.
Та кивнула. Удивленно уставилась на него. Откуда понял? Какая разница.
– Лисс, освободите каморку на носу.
– Да, шкипер.
– Надеюсь, ты не совсем отвыкла спать в гамаке.
Старпом не ответила. И даже не возмутилась. Наказать ее стоило, но не спать же мар-ши с матросами в кубрике, пока ее каюта будет занята, верно? Так-так, согласилась трость.
– Кому ты принадлежала?
Мар-витт показала левое предплечье. От сгиба локтя и до запястья, переплетаясь, вспучились шрамы трех серпентов. Морскими змеями рабов клеймили ойялла, чертовы водные бродяги без родных островов с домами, смуглые потрошители южного океана, разбойники Черного берега.
Как Рорк наткнулся на ведьму и ее хозяина? Как гигант с разумом ребенка разглядел и разгадал тату, как вспомнил обычай северных моряков? Абисса воевала со Стреендамом часто. Но мар-витт уважали в обоих городах.
Заклинатели соленой воды и ветров-разбойников нужны всем. Кому-то, правда, в цепях. Северяне предлагали встреченным мар-витт мясо, хлеб с элем, просили помочь. Южане же легко выдирали ногти колдуньям, не желавшим выполнять приказы.
Ее будут искать, даже если Рорк умудрился прихлопнуть хозяина. Какому пирату не нужна морская ведьма?
– Лисс, отваливаем. – Хорне сморщился от боли, ставшей сильнее. Нога подрагивала. – Роди!
Боцман, появившийся незаметно, отлепился от перегородки. Рыжие бакенбарды даже в полутьме трюма полыхали огнем, ручищи-окорока поблескивали бляшками кожаных браслетов-наручей – каждая за одну забранную жизнь. Квартердек-баса у Хорне не было, не по чину держать на флейкке мастера абордажа. Ему хватало боцмана Роди. Сейчас Хорне задумался про это, как про свою ошибку. Не стоит ли увеличить бойцов, а? Ладно…
