Ближе к четырем утра сдался, попытка поспать все равно не увенчалась успехом, поднялся с кровати и пошел в душ, может хоть ледяная вода в чувства приведет и придет озарение, какого хрена я вообще делаю.
После душа следовал уже привычный ритуал — крепкий черный кофе без сахара и сигарета, завтрак будущего язвенника, блядь, надо бы начать жрать нормально, от пуль не сдох, не хватало из-за дыры в желудке помереть.
Бросить бы все на хрен и уехать подальше от всего этого дерьма, от жизни такой, да не умею я жить по-другому, после детдома в армию отправился, потом военная кафедра и снова служба, о которой теперь даже вспоминать не хочется, да и что вспоминать, когда все мертвы, а отряда нашего и не существовало никогда, я вот один жив остался, лучше бы со всеми сдох, чем до конца жизни нести на себе груз вины оставшегося в живых. Каждый день себя спрашиваю, на кой хрена меня на этом свете оставили, чтобы убивал дальше? С криминалом вот связался, из одной крайности в другую, млин, повяз во всем этом дерьме, когда уже пристрелят.
Теперь еще девчонка эта, черт бы ее побрал, из головы не выходит, напугаю ведь ее, как пить дать напугаю. И что я ей скажу? Вопросов, как всегда, уйма, а ответов нет.
Посмотрел на часы, стрелка перевалила за семь, рань несусветная. Из спальни послышалась трель звонка, поднялся со стула и направился в комнату. На экране высветилось «Демин», усмехнулся, этот черт уже все решил, руку на отсечение дам.
— Слушаю, — ответил на звонок.
— Документы готовы, — сообщил Дима, — надеюсь, я об этом не пожалею.
— Ты их всех среди ночи что ли гонял? — усмехнулся я.
— Ничего, — буркнул друг, — иногда полезно задницы растрясти.
— Спасибо, — поблагодарил я, — я у тебя в долгу.
— Давай, — послышалось из трубки и Демин закончил звонок.
Многословностью Дмитрий Викторович не отличался, предпочитал разговорам пулю в лоб, так надежнее. Я даже не удивился, что все было сделано так быстро, любой в этом городе будет плясать среди ночи на территории его дома, если он того захочет, не говоря уже о каких-то там документах.
Натянул на себя рубашку и брюки, в любом случае девчонку напугаю, так хоть выглядеть не буду, как мордоворот. Схватил пальто с вешалки и ключи, и покинул квартиру.
Как только оказался в больнице, сразу же отыскал лечащего врача Инги, тот, естественно, ожидал меня.
— Быстро Вы, — усмехнулся он, — я на работу не успел прийти, а меня перед фактом поставили, что Вы девочку забираете, документы вот всучили, — помахал он папкой перед мои носом, — зачем Вам девочка? — недоверчиво спросил он. Я бы на его месте тоже не доверял, приехал какой-то мужик, пациенткой интересуется, а на следующий день он уже ее официальный опекун. Мало что ли извращенцев вокруг.
— Если бы я знал, — в очередной раз взъерошил волосы, и уселся напротив него, — извините как Вас…
— Леонид Васильевич, — догадался доктор.
— Так вот, Леонид Васильевич, — вздохнул я, — нет у меня ответа на Ваш вопрос, сам не знаю, зачем ее забираю и зачем мне этот геморрой, просто не могу допустить, чтобы девчонке жизнь сломали, считайте, благотворительностью решил заняться.
Врач долго и внимательно смотрел на меня, видимо, пытаясь отыскать ложь в моем поведении, вот только, даже, если бы и отыскал, все равно бы ничего сделать не смог, вопрос этот решенный уже.
— Надеюсь, правду говорите, — наконец заключил он, — не хотелось бы узнать, что ее нашли где-нибудь в подворотне с перерезанным горлом.
Проигнорировав его слова, попросил проводить меня в палату девушки.
Девушка к моему удовлетворению находилась в палате, искать ее по коридорам у меня желания не было. В палате, помимо нее, находилась еще одна пациентка, которую тактично попросили ненадолго покинуть помещение.
Невольно заметил, что Инга вжалась в изголовье кровати, до шеи прикрывшись одеялом. Понятно, страшно, но я вроде не урод, одет прилично, чего так трястись-то? Совсем там с психикой плохо, похоже. Вот же вляпался-то.
В этот раз мне удалось рассмотреть ее получше, во всяком случае я увидел ее лицо. Бледное, что сливается со стеной позади нее, одни глазища только, синие, да темные волосы. И тут удар под дых, ну конечно, вот чего я в нее вцепился так, маленькая, худая, темноволосая, девочка из прошлого, мать его, нет не она, другая, конечно, но сука так похожа.
Олег
Двадцать лет назад
— Отвалили от девчонки, — рявкнул я на собравшихся вокруг новенькой стервятников. Малявка совсем, худая, как спичка, глаза огромные, смешная, — вы, бля, оглохли что ли, вон пошли отсюда.
— Олег, да ты чего, — замялся один из придурков, — мы же просто пошутили. Пошутили, они, блядь, напугали девчонку до смерти, уроды блин, наверняка даже пожрать нормально не дали, твари.
— Ушли я сказал, в следующий раз руки переломаю и ноги, — предупредил я.
— Эй, ты как? — обратился я к девочке и присел рядом на корточки, малютка прижималась к стене и держала в руках какого-то старого зайца, а может и не зайца, хрен тут разберет, — тебя как зовут-то, — улыбнулся я девчушке.
— Катя, — тихо ответила он, внимательно рассматривая меня.
— А я Олег, — представился я и протянул ей руку, — будем знакомы?
— А ты теперь всегда будешь меня защищать? — серьезно просила Катя, чем вызвала у меня широченную улыбку на лице, маленькая совсем, наивная еще.
— Тебе сколько лет, чудо? — спросил я.
— Девять, — послышался ответ. Девять, ребенок совсем, и что мне с тобой теперь делать, Катя. Сам виноват, приручил, неси ответственность.
С того дня Катя следовала за мной хвостом, а мне даже весело было, не самая плохая компания, смешная девчушка, вырастет, красавицей станет, не одно мужское сердце разобьет.
Только не суждено ей было вырасти.
Спустя еще полгода
— Что с ней? — спросил я у местного врача.
— Ничего, — буркнул тот, — температура, оклемается.
Черта с два здесь просто температура, я же вижу, что ей совсем плохо, ей в больницу нужно.
— Да она же совсем никакая, — заорал я, — бредит вон, скорую надо.
— Ты меня учить будешь, щенок, а ну вон пошел, — разразился старый придурок, ему вообще не было дела до нас — беспризорников, никому не было до нас дела, сдохнем и не заметит никто.
Я даже к заведующей прорвался, только толку то, плевать всем на Катьку, отмахиваются все, мол, температура, зима на дворе, все простывают. Позвонить самому, мне, естественно тоже не дали.
Скорую-то они потом вызвали, когда Катя сознание потеряла, а температура за сорок перевалила, только поздно было, в больнице умерла, двухсторонняя пневмония, не спасли.
